— Не знаю. Но для какого-то подлого дела. Это уж обязательно.
— А он другими делами и не занимается, — согласился барсук.
— Вот я и придушил эту летучую мышь…
— И правильно сделал.
Приятели помолчали, думая каждый о своем. Потом Хурт спросил:
— Ну, как твой Камень Беды? Вижу еще не выбросил. Так и стукаешься?
— Стукаюсь. И не выброшу.
— А про сон свой никому не рассказывал?
— Да я ведь кроме тебя ни с кем и не общаюсь! Кому мне рассказывать?
— Так-то оно так! Но про сон этот, я думаю, надо сообщить мудрому волчьему вождю. Он про все должен знать. Он решит сам, — что важно, а что не важно.
— Это верно, юркий Хурт, но кто ему скажет об этом? Не ты ли?
— Да что ты! — заволновался хорек, — не пугай ты меня! Есть кое-кто для этого. Я знаю, через кого передать эту весть старому Вергилу.
— Через кого?
— Есть тут у меня одна знакомая… — юркий Хурт не назвал росомаху Кугу, хотя имел в виду именно ее. То ли из-за солидности не сказал, чтобы для пущей важности туману напустить, то ли еще из-за чего…
Тин удивился. Для болтливого Хурта такая сдержанность была необычной. Что бы это могло значить?
Хорек ушел, торопливо попрощавшись, а барсук еще долго раздумывал над его словами.
— Да успокойся ты, — сказала ему Тина, — всегда тебе видятся страхи там, где их нет. Если Хурт не назвал кого-то, кто передаст весть волчьему вождю, то не назвал не из плохого отношения к нам. И недоверия к нам у него нет. Значит, есть другая причина. Ты бы подумал лучше, как нам нору почистить, а то совсем жилье запустили с этими страхами…
— Да ладно тебе, ворчать-то, — произнес Тин, — придет срок — почистим…
А Хурт в это время уже проползал в траве мимо дежурных волков и был очень удивлен увиденным: неподалеку сладко спала волчица. Видимо, сказались бессонные ночи, и под утро она не выдержала. Это было не похоже на волков и опасно при такой напряженной обстановке. Хорек встревожился за барсучью семью, отполз в сторону, укрылся в густых кустах можжевельника и настороженно затаился.
8. СХВАТКА
Едва из-за елок скользнули в чащу первые лучи рассвета, подлешик выпустил осу. И не успел Фир отползти на несколько шагов в сторону, как почуял и услышал приближение ведьмы…
Она появилась внезапно. Сразу сообразив, что волчица спит, и это даст несколько выигранных мгновений, Бреха молнией метнулась к Зеру. Волк, словно убаюканный покоем, излучаемым спящей Ланой, не был так насторожен, как всегда, и вскочил только тогда, когда ведьма была уже рядом. Он резко рванулся в сторону, изгибаясь всем телом, чтобы избежать удара иглой, которую ведьма уже нацелила в его шею… Но было поздно.
Правда, от резкого броска Зера игла не попала прямо в шею, а проткнула волку бедро, он бессильно сел, потому что задние ноги мгновенно отказали ему. Он взвыл, оскалив пасть, но не успел рвануть ведьму зубами.
Проснувшаяся Лана тотчас кинулась на помощь брату, сильно и пронзительно воя на ходу.
Ведьма взлетела, вытянув руку с иглой, готовясь напасть на волчицу. Лана уже оскалила свою зубастую пасть…
Зер почувствовал, как от задней раненой ноги жгучая, мучительная боль поползла по всему телу, перед глазами волка поплыл красный туман, деревья закачались, мир помутнел в глазах Зера, и он рухнул раскрытой пастью в траву.
Лана вся кипела от злобы на ведьму за гибель Зера, за свою оплошность, за коварство Брехи. Волчица уже дважды увернулась от удара ядовитой иглы и ловко, словно это была не она, а сам Вергил, рванула ведьму Бреху своими мощными зубами. Подражая отцу-вожаку — а о его бое с ведьмой теперь знали и помнили все в волчьем народе, — Лана сплюнула на траву, чтобы не отравиться ядовитой кровью своей противницы.
Ведьма тоже озлобилась на сильную и верткую, хитрую, ловкую и злобную волчицу, и, взлетев в очередной раз, кружилась над ней, выбирая момент для решающего нападения, чтобы убить эту упорную соперницу.
Но вот совсем рядом раздался вой. Низкий грудной и всеобъемлющий бас седого вождя вселил новые силы в Лану. Она кинулась навстречу нападающей ведьме, и та, снова оставив в зубах волчицы клок одежды вместе с куском тела, с криком боли и злобы взлетела.
Седой Вергил встал рядом с Ланой, и ведьма со злобным свистом умчалась в утреннее небо.
— Как все это получилось? — глухо спросил старый вождь.
— Я виновата отец, я задремала! Пусть братья-волки убьют меня! Я виновата в смерти брата Зера!
— Он еще жив, и его можно спасти!
— Как, отец? Как спасти его?
Вергил кивнул подбежавшим волкам, и те быстро унесли неподвижного Зера.
— Гарт! — рявкнул вождь.
— Слушаю, отец!
— Пусть отнесут его в логово. Там пусть положат на середину пещеры и выйдут все. Я скоро буду. — Сказал, сделал шаг в сторону и исчез. Гарт даже не успел ответить ему обычное: «Понятно, отец».
Только миг Гарт пребывал в некоторой растерянности, затем стремительно кинулся вслед умчавшимся собратьям, несущим Зера, вслед и Лане, которая не отставала от них ни на шаг.
В пещере было темно, но Вергил хорошо видел и Зера, лежащего неподвижно на полу и его небольшую рану, на которой кровь запеклась и почернела от яда Брехи.
Волчий вождь взял немного от большого пучка принесенной им сейчас травы, аккуратно протер этой травой рану. От прикосновения целебного растения запекшаяся было кровь опять потекла и из черной снова стала красной.
Волк-отец долго нюхал рану, потом выбрал из пучка трав другое растение, растер лапой на плоском камне, который валялся в углу логова, смочил растертую траву своей слюной и осторожно смазал рану, немножко даже прижимая к ране эту траву, смешанную со слюной. От раны пошел пар, и Зер внезапно дернулся, потом снова затих и не шевелился.
Седой вождь снова пучком уже другой травы стер с раны все, чем он ее мазал, подышал на рану и стал растирать лапой на камне третью траву. Опять смешал ее со слюной и снова смазал рану, уже сильнее вдавливая в нее целебную мазь. На этот раз Зер вздохнул.
Все волки семьи стояли снаружи у входа в логово. Они с волнением ждали. Они верили в мудрость и силу своего вождя, в его великое знание и умение.
— Можете все войти! — сказал отец-волк, и его звучный и властный голос, отразившись от сводов пещеры, вырвался наружу.
Когда звери вошли в свое логово, они увидели, что вождь зализывает рану Зеру тщательно, упорно, ровными длинными движениями языка.
Гарт подошел ближе к нему:
— Позволь, отец, я сменю тебя!
— Назад! Отойди, Гарт! Если кто-нибудь из вас лизнет или даже понюхает рану, тот умрет. Яд Брехи опасен особенно, если он попадает на язык или в нос, в глаза, в голову, в шею. Если бы удар пришелся в шею Зеру, он бы давно уже ушел из мира живых. И я был бы бессилен помешать этому. И еще его спасло то, что сейчас сентябрь, а не июнь. У ведьмы, как и у ядовитых змей, яд особенно силен в июне. Потом он с каждым днем слабеет. А в июне от ее яда не спасет никакая целебная трава.
— Значит, Зер будет жить, отец? — Гарт взволнованно смотрел на седого Вергила. Все остальные волки тоже с напряженным вниманием ждали ответа.
— Да, он будет жить!
— Значит, скоро он встанет, отец, и будет охотиться, бегать с нами?
— Нет, мои дети и братья! Он встанет не скоро. После удара ведьминой иглы ровно три месяца он должен будет лежать в логове. Вы, братья, будете приносить ему пищу и воду. Вы будете ухаживать за ним, как за щенком.
— Будем, отец! — подтвердил Гарт.
— Будем, отец! — повторили остальные.
— Ему бы хорошо сейчас добыть оленьего молока, — добавил Вергил, — но все олени ушли в дальние края. А у волчиц молока сейчас нет. Оно ведь бывает только в апреле — мае.
— Мы достанем его у косуль, отец! Они найдут молоко для нашего Зера. И тогда мы долго не будем трогать их, не будем на них охотиться.
— Ну что ж, ты прав, мой верный Гарт! Действуй. Выхаживай своего младшего брата. Я поручаю его тебе.