Переглянувшись с Атли, я направилась к своей добыче. Вытащив стрелу из оленя, я вытерла ее от крови и вернула обратно в колчан.
— Пора возвращаться, — сказал Атли.
Я согласно кивнула и, отложив оружие, достала нож, висящий на поясе, и быстрыми ловкими движениями, как учил Скалли, освежевала добычу. Вырезав для себя самые лучшие куски, остальное оставили диким животным. Атли сложил все в свой заплечный мешок, и мы покинули поляну.
Шагая через лес в сторону поместья Рунгерд, я с удивлением думала, как неожиданно быстро пролетело время. Вот уже закончилась зима, и весна во всю властвует в лесу. Деревья покрылись нежной зеленью, даже сосны выпустили молодую салатовую хвою. Птицы поют, пригревает солнышко, пробиваясь сквозь переплетение ветвей, под ногами шуршит прошлогодняя листва, чуть подмокшая от росы. Миновав тонкий ручей, шумно пробегающий меж камней, мы, наконец, вышли на едва заметную тропинку, ведущую в сторону поместья. Завидев нас еще издали, две большие собаки с шумным лаем бросились нам на встречу. Они радостно прыгали вокруг и старались лизнуть мне лицо, я решительно присмирила их, и ласково погладив обеих по очереди, вместе с Атли прошла в дом. Рунгерд сидела за столом опять рукодельничала. Она вышивала очередную картину, которая вскоре украсит зал или одну из немногочисленных комнат в доме. Завидев нас, она улыбнулась. Атли поспешил отнести мясо, добытое мной и кроликов, которых он достал из силок, на кухню, а я села рядом с хозяйкой дома и, вытянув ноги, покосилась на ее рукоделие. В этот раз Рунгерд вышивала море и плывущую по нему ладью. Мое сердце сжалось от тоски по красотам бескрайней синей глади и, конечно же, по Бьерну, но я заставила себя улыбнуться и сказала женщине:
— Скоро мне придется уйти, ты это чувствуешь? — я показала взглядом на море, оживающее с каждым новым стежком.
— Зима давно закончилась, — сказала она в ответ, — Ты научилась всему, что знаю я. И я могу отпустить тебя со спокойным сердцем. Я ведь знаю, как ты томишься здесь и почему хочешь поскорее уйти.
Рунгерд отложила вышивание и посмотрела мне в глаза.
— Всегда помни только одно, не позволяй тьме поселится в твоей душе, иначе ты пропадешь, и все мои старания пойдут прахом, — произнесла она.
За месяцы жизни под одной крышей, мы сблизились. Теперь Рунгерд была мне такой же родной, как Атли. Я была искренне благодарна ей за все то добро и все уроки, которые она мне преподала. Она научила меня находить свет в своей душе, она научила меня колдовать, но так, чтобы это не причиняло вреда. Тьма во мне была еще сильна, и мне следовало аккуратно использовать свои способности, если я не хотела превратиться в подобие Хельги.
— Когда вы выходите? — спросила колдунья.
— Завтра на рассвете, — ответила я.
Рунгерд встала. Я понимала, что ей тяжело слышать это. Мы за несколько зимних месяцев так привыкли друг к другу, и вот теперь совсем скоро нам придется расстаться.
— Скалли вас проводит через лес, — сказала Рунгерд и, увидев, что я пытаюсь возразить, резко произнесла, — И это не обсуждается. Я хочу быть уверена, что с вами все будет в полном порядке на моих землях. Я также соберу вам съестных припасов, на первое время хватит, — она подняла глаза и посмотрела на меня, — Возможно, я снова повторюсь, но хочу сказать тебе это еще раз, держись за то, что согревает твое сердце, и ты никогда не совершишь непоправимого.
Я кивнула. Рунгерд подошла ко мне и порывисто обняла.
— Утром я не выйду вас провожать, — сказала она, отстраняясь, — Всегда не любила прощаться.
За ужином, когда мы все собрались в последний раз за столом в Асбьйолле, мы все делали вид, словно ничего не произошло и завтра день будет в точности таким, каким был накануне даже без нас. Но я чувствовала, что буду тосковать по Рунгерд и ее урокам. Колдунья вела себя вполне естественно, но иногда я замечала, как она грустно вздыхая, бросает мимолетные взгляды то на меня, то на Атли. Я знала, что у нее никогда не было детей и не может быть из-за какой-то болезни, перенесенной в детстве. Мне иногда казалось, что она представляет себе, что я и Атли — ее дети, о которых она всегда мечтала и которых не смогла подарить своему любимому мужу. Она мало что рассказывала о себе, о Скалли, иногда после занятий, когда на него находила словоохотливость, рассказывал о Рунгерд и ее муже, о том, как сильно они любили друг друга, и как она переживала, когда он умер.
Ужин так и прошел в напряженном молчании. Так же молча мы разошлись по своим комнатам. К своему удивлению, устром я проснулась бодрой и свежей. Мы с Атли встали на заре и наспех перекусив, покинули дом Рунгерд. Уходя под заунывный вой собак, словно чувствующих, что мы покидаем Асбьйолль навсегда, я не смогла заставить себя обернуться, считая, что так будет легче. Но я знала, даже чувствовала, что Рунгерд, вопреки своему обещанию, стоит у окна и смотрит нам вслед.
Скалли вел нас через лес. Ни одной тропинки, только густая чаща и непреодолимый бурелом. Несколько дней ушло на то, чтобы выйти из леса. Уже находясь на его кромке, я внезапно услышала странно знакомый сиплый птичий крик и, подняв голову к небу, радостно толкнула Атли в бок.
— Чайка! — сказала я. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Море было совсем близко. Мне даже на какое-то мгновение показалось, что я слышу шум прибоя и вдыхаю его солоноватый с горечью воздух, пропитанный морской влагой. Ноги сами понесли меня вперед. Где-то там за этим морем был Бьерн. Как же мне хотелось увидеть его. Душа ликовала от предвкушения нашей встречи. Я знала, что совсем скоро мы с ним увидимся.
Мы прощались со Скалли на маленькой опушке. Бородач обнял поочередно меня и Атли и наказав беречь друг друга, исчез среди густой листвы. Я еще некоторое время стояла молча прощаясь с лесом, а потом мы с Атли вышли на широкое пространство, заросшее высокой сочной травой. Небо над нами простиралось до горизонта. Чистое, синее, бездонное. Я шагнула вслед за Атли в траву, чувствуя, как она ласково щекочет мои ладони, когда я провожу по ней рукой. Где-то впереди было море.
Буквально через час вдали показалась синяя гладь. Она так неожиданно появилась вдалеке, что было ощущение, словно море переливается сквозь зелёные травы. Оно было таким, каким я запомнила его, когда увидела впервые с борта корабля Сингурда. Яркое, аквамаринового цвета, насыщенное и шумное. Его плеск мы услышали еще до того, как вышли на высокий обрыв, у подножья которого плескались волны.
Мы спустились к самой воде. Я подошла ближе и, склонившись, позволила волнам прикоснуться своим мокрым языком к коже моих рук. Вода была по-весеннему холодной. Я засмеялась и, набрав пригоршню, швырнула ее в Атли. Мой названный братец-пастушонок напустил на себя самый обиженный вид и бросился прямо на меня, шутливо угрожая расправой. Мы побежали по берегу, когда внезапно, прямо перед нами, из-за невысокого скалистого мыса выплыл огромный корабль с фигурой змея на носу. Я остановилась как вкопанная, Атли со всего разгону налетел на меня и мы вместе едва не упали в воду, просто чудом устояв на ногах. На палубе ладьи нас уже заметили и повернули к берегу. Мне хватило только одного взгляда на тех, кто находился на борту, чтобы понять, кто это. Я приготовилась бежать, когда чей-то окрик остановил меня. Голос показался знакомым. Я замерла и повернулась назад.
— Сингурд? — удивилась я. Что купец мог делать на военной ладье?
Корабль уткнулся носом в песок и из него выпрыгнули несколько одетых в легкие доспехи мужчин. Сингурд был одним из них. Он поспешил к нам с Атли. Я стояла не шевелясь, и просто смотрела, как он приближается.
— Откуда вы здесь? — спросил купец.
— То же самое я хотела спросить у вас! — сказала я.
Сингурд обернулся к шедшему за ним высокому воину с длинными цвета пшеницы волосами.
— Хаки, я знаю этих людей, — сказал Сингурд, и снова повернувшись к нам, добавил, — Атли, мы все думали, что тебя нет в живых. Тебя искали. Хельга хотела сделать тебя наследником после смерти Харальда и того трагического случая с Альриком.