— Да, — вздохнул старший помощник капитана, — много говорят о Саргассовом море, но все же больше загадочного в южных морях… Матросы, вернувшиеся из плавания по этим морям, рассказывают массу странных вещей… От одного старого морского волка я слышал, что на самом юге, среди льдов, живет огромное белое чудовище величиною чуть ли не с гору, которое топит зашедшие туда случайно корабли…
— Ну, это, вероятно, сказки, — ответил капитан. — Поврать-то любителей много… А вот что действительно существуют морские змеи и чудовища, это так же верно, как то, что мы сидим здесь и разговариваем.
Анна слушала эти рассказы, широко раскрыв глаза и стараясь не пропустить ни одного слова. Я в такие минуты тоже, должен сознаться, даже забывал об ухаживании и невольно переживал страхи и ужасы вместе с рассказчиками… и все же мне до безумия хотелось увидеть какое-нибудь чудовище, чтобы, вернувшись в Лондон, было бы что порассказать.
Старый отставной моряк, хотя, по-видимому, и очень любил дочь, но обращал на нее мало внимания, проводя почти все время в кают-компании за стаканом грога или за партией в шахматы с капитаном, который был страстный любитель игры.
Техник держался как-то в стороне и мы с Анной все время волей-неволей проводили вместе, чем я, впрочем, не особенно огорчался, так как, помимо привлекательной наружности, Анна обладала острым умом и твердым характером, унаследованным от отца. Несмотря на юные годы, она имела определенные взгляды на жизнь и на вещи, сбить с которых ее было не так-то легко. Это была девушка серьезная и несмотря на то, что плавание продолжалось уже месяц, между нами не было сказано ни слова о любви. Я делал несколько попыток завязать флирт, начинал разговоры на эту тему, но девушка каждый раз ловко меняла разговор и я оставался ни с чем.
Отношения наши мало-помалу окрепли, перешли в самую искреннюю, в самую теплую дружбу. Каждую свободную минуту мы старались проводить вместе, поверяя друг другу все мысли, желания, мечты…
О том, чтобы начать флирт, я скоро перестал думать, с каждым днем привязываясь все больше и больше к этой девушке, которая, будучи еще полуребенком, была положительнее и серьезнее многих взрослых женщин.
С ужасом я думал о той минуте, когда, по приезде в Америку, нам придется расстаться и мне хотелось, чтобы это плавание продолжалось вечность.
В начале второго месяца мы достигли мыса Доброй Надежды. Все шло хорошо и капитан несколько раз говорил, что никогда он еще так благополучно не совершал переезда, как в этот раз.
Однажды утром, выйдя на палубу, я застал капитана внимательно рассматривающим в бинокль небо.
Утро было великолепное, море гладко как зеркало, небо чистое, за исключением двух-трех небольших облачков. В природе как бы все замерло и спало глубоким непробудным сном.
Отняв бинокль от глаз, капитан еще раз внимательно посмотрел на небо, потом покачал головой и, не замечая меня, мрачно проговорил:
— Плохо…
— В чем дело, капитан? — спросил я. — Что плохо?
— Буря большая будет… свирепая, и не дольше, как через час или полтора…
— Но почему вы знаете?.. Небо чистое, море спокойно.
— Чистое, да не совсем… Вон, посмотрите, маленькое серое облачко на горизонте — это буря идет.
Я недоверчиво отошел от капитана. Слишком уж все кругом было покойно, чтобы ждать бури… и так скоро. Но облачко быстро росло и скоро заполнило весь горизонт. Воздух стал тяжелым, густым, дышать было нечем. Я несколько раз ходил в кают-компанию пить воду со льдом, но это помогало немного.
Не прошло и часа, как разросшееся облако покрыло уже все небо и легкие порывы ветра подернули рябью до того времени спокойную гладь воды. Порывы постепенно все усиливались и, как бы оборвавшись, прекратились. Наступила полная тишина. Дым из трубы шел прямо кверху. Так прошло минуты четыре. Вдруг, сразу, без каких-либо признаков со свистом и воем налетела буря. Все заплясало в неистовой пляске расходившейся стихии, мачты согнулись под неудержимым напором воздуха и шхуна, подхваченная вихрем, бешено понеслась по все увеличивающимся волнам к югу.
Все кругом трещало, свистело, выло… голоса не было слышно. Капитан молча, почти ползком, добрался до меня и повелительно указал на кают-компанию. Я не осмелился возражать и тотчас же спустился вниз, где застал отставного моряка, спокойно потягивающего из стакана грог, и его дочь, сидевшую рядом и испуганно прислушивающуюся к реву бури.