— Надеюсь, что да, папа. Может быть, эмир позволит ему вернуться.
— Может быть, — сказал Исаак. — Но если позволит, то как равному его преосвященству, не собирателю трав из этого дома. Теперь, если возьмешь перо, чернила и напишешь для меня письмо, я спрошу этого Амоса, сына Низима, почему он так долго не едет сюда из Монпелье.
ТРЕТИЙ СОН
Он сидит в большом зале, у камина, в котором пылает огонь. Его окружают друзья и добрые товарищи. Когда он поднимает свою чашу, кто-то бросает горящий факел; факел пролетает над сидящими, и внезапно пламя бушует повсюду. Посреди этого громадного пожара он видит свою мать. Она пробивается через толпу, простирая к нему руки. Пламя охватывает ее. Он поворачивает голову в поисках помощи и снова видит мать в другом конце зала, она стремится к нему и встречает только языки пламени. Он вертится из стороны в сторону, но куда бы ни смотрел, видит ее там, постоянно в опасности, постоянно гибнущей.
1
Вторник, 12 мая
— Где этот зал? — спросил Исаак, когда Раймон умолк.
— Не знаю, сеньор Исаак, — ответил пациент. — Не помню. Но постоянно вижу во сне один и тот же. Всякий раз в этих сновидениях люди разные, но зал тот же самый. Я убежден, это создание моего разума.
— Откуда вы это знаете?
— Я уверен, что никогда не видел этого зала.
— Другие сны вам все еще снятся?
— Горные ущелья и воющий ветер? Да, хотя реже, чем этот зал и факел.
— А эта женщина? Она по-прежнему кажется вашей матерью?
— Не знаю, сеньор Исаак. Знаю, что она в жуткой опасности, ее страдание режет меня, словно ножом, и однако же раньше я ее никогда не видел.
— Пойдемте, сеньор Раймон, погуляем во дворе. День прекрасный, теплый и, полагаю, солнечный. Нам пора поговорить о многих вещах.
Раймон спустился по лестнице следом за врачом. Двор был заполнен ароматом цветов и зреющих фруктов, пением птиц, как сидящих в клетках, так и вольно летающих, они чирикали, щебетали, пели, радуясь весне.
— Приятное место, — сказал Раймон. — Полное жизни. Ваша кошка не интересуется птицами?
— Кошка добивается большего успеха с мышами, — ответил Исаак. — Она давно поняла, что птицы слишком проворны даже для ее быстрых прыжков. Моя дочь Ракель обычно дежурила во дворе, когда оперившиеся птенцы пробовали свои крылья; теперь эту задачу берет на себя маленькая Мириам, старается избавить матерей-птиц от тревог. Когда и как умерла ваша мать? — спросил он, не меняя тона.
— Не знаю, — ответил, вздрогнув, Раймон. — Насколько мне известно, она может быть жива до сих пор.
— Думаете, это возможно?
— Нет. Полагаю, она умерла, когда я был совсем маленьким. Иначе почему меня отдали на попечение чужим людям, пусть и добросердечным?
— Могут быть и другие причины, — сказал Исаак. — Но эта, согласен, наиболее вероятная. Когда вы последний раз видели ее — при каких обстоятельствах?
Раймон прекратил неторопливо расхаживать по двору.
— Не помню и этого. У меня сохранились воспоминания о ней, но обрывочные, перемешанные. Об ужинах у камина, песнях, которые она пела, прогулках по горной тропе.
— По горной тропе? — переспросил Исаак.
— Да, — удивленно ответил Раймон. — Мы жили в горах. Не знаю, в каких. В большом доме. Или он казался мне большим.
— Этот зал был там?
— Нет-нет. Дом был не настолько велик. Этот зал, если он существует, должен находиться где-то в другом месте.
— Знаете причину, по которой начались эти сны?
— Как это понять?
— Мы знаем, что у сновидений много причин. Одни вызываются питанием, другие какими-то потрясениями, третьи болезнью. Есть еще сны, которые Господь посылает нам как пророчества или предостережения.
— Думаете, мои сны пророческие? — спросил Раймон.
— Этого сказать не могу. Пророческие сны не моя область, — ответил Исаак. — У меня нет лекарств от них.
— Кое-кто говорит, что сны — это ловушки, расставляемые дьяволом, — сказал его пациент.
— Есть и такие, — сказал Исаак. — Но они тоже вне моей области. Лучше всего для начала предположить более обычную причину и начать с простых лекарств. Когда начались эти сны?
— Не могу сказать. Два-три месяца назад? Или меньше? Это шло постепенно.
— В то время ничего не случалось?
— Ничего. Единственное странное происшествие случилось всего два дня назад, — неторопливо произнес Раймон.
— Какое же?
— Я узнал, что у меня есть родственник, о котором никогда не слышал, — племянник или двоюродный брат. Я всегда считал, что у меня нет родных, кроме отца, который оставил меня в семье, вырастившей меня, и исчез. Но этот человек услышал о моем существовании и приехал в Жирону, чтобы меня найти. Его направили в усадьбу, и он поехал туда, чтобы встретиться со мной.