Вспоминая революцию и Гражданскую войну, мой дед, которому в 1919-м было семнадцать, говорил: «Тодi людину вбити було раз плюнути». Но сам он никого не убил.
Самый главный закон революций состоит в том, что все они рано или поздно заканчиваются.
29 марта 2014 г.
Памяти швейцарской гвардии
Все революции похожи друг на друга. Не многие из них остаются «бархатными». Европа щедро лила свою кровь, меняя режимы, пока не научилась щадить себя.
Эту трагическую историю напомнили мне революционные события зимы 2014 г. в Киеве. История географически очень далекая от нас — дело было в Париже. Да и по времени не близкая — то, что я вам расскажу, случилось 10 августа 1792 года. Тем не менее все революции, так или иначе, похожи друг на друга.
Они выполняли приказ. Почти никто из солдат полка, защищавших дворец Тюильри, не остался в живых. Они сражались за каждую лестницу, каждый зал.
К тому лету великая французская смута продолжалась уже три года. Король Людовик XVI — слабовольный толстяк — еще сидел на троне, но уже ничего не решал. Вся власть находилась у Национального собрания и уличной парижской толпы. По сути, власти никакой не было. Начиналась анархия.
Король попытался сбежать из Парижа. Он был уже почти на границе — в лотарингском городишке Варен. Но его вернули — через дверцу кареты почтовый служащий, симпатизировавший революции, узнал характерный профиль короля, знакомый ему по монетам.
Людовика поместили во дворец Тюильри, по сути — в золотую клетку, и заставили объявить войну Австрии. Со слезами на глазах бедняга согласился — австрийский император был его тестем, они жили душа в душу и совсем не собирались воевать.
Но одно дело — объявить войну. И другое — отправиться на фронт. Большинство парижан, даже уверенных, что они стоят за правое революционное дело, совсем не желали бросать дома и лавки и идти воевать за новое правительство, назначенное Народным собранием.
Армии у Франции не было. Три года революции уничтожили ее. Офицеров-аристократов, симпатизировавших королю, уже травили как «врагов народа». Большинство из них просто сбежало за границу. Солдаты не знали, что делать и кого слушать. Они пребывали в растерянности. Многие дезертировали.
РОЖДЕНИЕ НАЦГВАРДИИ. Вместо армии Национальное собрание объявило о формировании Национальной гвардии (la Garde Nationale). Все граждане Парижа, а потом и провинциальных городов, изъявившие желание, пошли в нее служить под команду выборных офицеров. Но так как офицеры были выборными и к тому же земляками, то их мало слушались. Гвардия получилась очень национальной, но почти не управляемой.
Воевать по-настоящему она не хотела и прославилась только при подавлении народных восстаний (а было и такое!) в поддержку старого режима, который многие французы считали лучше революционного.
Страсти накалялись. По Парижу гуляли слухи, что австрийская армия надвигается на столицу. Что дикие «кроаты» (так называли солдат австрийского императора, навербованных из балканских славян) вот-вот войдут в Париж и начнут всех резать и грабить. Что король состоит с ними в тайных сношениях (а он действительно переписывался со своим австрийским тестем и просил прощения за начатую против собственной воли войну) и что лучше его попросту свергнуть и жить без него — по собственному разумению.
10 августа огромная толпа национальных гвардейцев, сочувствующих им парижан и приехавших из провинции революционно настроенных боевиков (Брестский и Марсельский батальоны) окружили дворец Тюильри. Точное количество их не установлено. Чаще всего историки называют цифру в 25 тысяч человек. Восставший народ имел несколько пушек, захваченных в арсенале, пики и ружья, но мало патронов — не более трех на человека.
А короля защищал всего один полк швейцарской гвардии, насчитывавший около тысячи солдат. В те времена Швейцария была еще достаточно бедной страной. Ее жители уже умели делать хорошие сыры и часы. А еще — детей. Детей этих по причине безработицы и полного отсутствия в Швейцарии каких-либо полезных ископаемых (ни нефти, ни угля, ни железной руды там нет и сегодня) было некуда девать. Поэтому швейцарские кантоны сдавали их в наем различным европейским правителям — в армию.
Это считалось в Швейцарии чрезвычайно удачной судьбой. Самые здоровые и смелые покидали родные места и отправлялись служить на равнину — Римскому Папе, германским князьям, а чаще всего — французскому королю.