Затем он сосредоточился на Шисуи и увидел его каналы и точки чакры, а также саму чакру, которая светящейся голубой дымкой окутывала его крупное тело.
— Еще шаг — и я расценю это как нападение, — предупредил капитан Раймэй, не отрывая глаз от шиноби Листа и стараясь предугадать его движения.
— Я не собираюсь нападать, — спокойно ответил Шисуи.
Он стоял прямо, опустив руки, и не прикасался к оружию.
— Тогда что тебе нужно?
— Я хотел бы убедиться, что наши миссии не пересекаются, вот и все.
Капитан нахмурился.
— Думаешь, я так просто расскажу о своей миссии?
— Так было бы лучше для всех, — заметил Шисуи.
Итачи почувствовал, как волна возмущения поднимается в его груди, но ничего не сказал, только хмыкнул. Красивые черные глаза Шисуи на пару секунд задержались на его лице, по губам шиноби Листа скользнула едва заметная улыбка.
— Тогда ты расскажи о своей миссии, раз не считаешь это проблемой, — хмуро произнес Раймэй.
— Что ж. Я должен встретить и сопроводить одного человека, — сказал Шисуи. — В последнее время сообщение с ним было затруднено, и он вполне мог нанять команду из Страны Молний. Если все именно так, придется решить, кто из нас займется этим делом.
Итачи стало не по себе: его команда как раз должна была выполнить миссию сопровождения. Однако капитан Раймэй не собирался идти на уступки.
— Позорно, что ты так просто выложил мне эту информацию. Шиноби должен молчать обо всем, что касается миссий, тем более перед лицом врага.
— Эти дети — твои ученики? — спросил Шисуи, кивнув в сторону спальных мешков. — Я не хочу драться с вами, более того, считаю это неправильным. Именно по этой причине я решил вступить в переговоры. Если бы наши команды пересеклись в точке сбора, вооруженное столкновение стало бы неизбежным и закончилось кровопролитием.
Итачи перевел взгляд на учителя: лицо Раймэя выглядело суровым и мрачным, словно высеченным из камня.
— Эта миссия не такого высокого ранга, чтобы жертвовать ради нее человеческими жизнями, — произнес Шисуи.
— Разве дело в ранге? Черт… Дело в принципе! — воскликнул капитан.
Шиноби Листа вздохнул. Итачи показалось, что его лицо сделалось печальным.
— И эти принципы настолько важны? — спросил он.
— Да кто ты такой?! Ты шиноби вообще? — возмутился Раймэй.
— Так ты выбираешь путь насилия, а не мирных переговоров?
— Учитель, их трое, — тихо сказал Итачи. — Два человека в засаде: один на два часа, расстояние — пятьдесят шагов, второй на десять часов, расстояние — сорок шагов.
— Я не уполномочен вести переговоры с врагом.
Шисуи опустил глаза. Казалось, что он раздумывает о том, как поступить.
— Тогда… — произнес он и снова взглянул в лицо Раймэю. — Подумай еще раз!
Черные глаза изменили свой цвет на кроваво-красный с узором из теней. Снова активировав бьякуган, Итачи увидел, как глазные яблоки шиноби Листа, оплетенные мельчайшими каналами чакры, сияют нестерпимо ярким светом.
— Шаринган… Усовершенствованная форма шарингана, — произнес капитан, крепче сжимая кунай. — Я видел такое лишь однажды, во время Третьей войны…
Итачи не мог отвести взгляда от вражеского шиноби, пока не деактивировал бьякуган. Посмотрев на своего учителя, он заметил, что тот слегка побледнел.
— Капитан…
— Не двигайся, — прорычал Раймэй, а потом обратился к Шисуи: — Человек, которого мы ищем, — Ватанабэ Ичиро.
Глаза шиноби Листа снова сделались совершенно черными.
— Наши пути больше не пересекутся, — сказал он и добавил, нахмурившись: — Если не начнется новая война.
Через секунду его фигура исчезла в ночи. Итачи снова использовал особое зрение, чтобы проследить за тем, как вражеские шиноби удаляются прочь.
Капитан Раймэй вернулся на свое место возле костра таким хмурым, каким ученики его еще никогда не видели. Итачи молча последовал его примеру. Ему было страшно начинать разговор, но он все же спросил:
— Почему вы уступили, сэнсэй?
— Потому что Мангеке Шаринган можно увидеть только перед смертью.
— Но вы же сказали, что уже видели такие глаза…
— Дурак! — прикрикнул на Итачи Раймэй. — Тот Учиха тогда дрался не со мной. Я вообще… раненый лежал — умирал, пока меня не вытащили из-под горы трупов. И три сраных генина, двое из которых не просыпаются, в то время как враг стоит в двадцати шагах от них, — не лучшие помощники в бою против сильнейшего Учиха, ясно?
— Ясно, сэнсэй, — ответил Итачи. Ему было не по себе, но он все-таки добавил: — Я думаю, вы поступили правильно.
— Неправильно я поступил, — проворчал капитан. — И не смей брать с меня пример, понял?
Итачи кивнул, хотя остался при своем мнении.
Сюихико отменила особое зрение и развеяла гендзюцу. Учиха, держась за поручень, смотрел на волны далекого моря и думал о своем.
— Спасибо, — сказал он вдруг. — Сюихико-сан, даже если бы я собирался причинить вам вред, сейчас я не смог бы этого сделать.
— Это был ваш друг?
Итачи кивнул.
— Через три года после той миссии он погиб. Его звали Учиха Шисуи и он отдал свою жизнь, чтобы защитить деревню от человека, чьи решения могли нанести ей непоправимый вред. Я понял, что его слова заставили вас задуматься о том, почему шиноби убивают друг друга и стоит ли оно того.
— Да.
— Главной ценностью для Учиха Шисуи была Деревня Листа — не просто как поселение, а как сердце, средоточие мирной жизни, согласия и единения людей. От этого сердца к каждому человеку, независимо от того, был ли он ниндзя, протягивалась прочная нить. Эти узы связывали каждого со всеми и всех с каждым. Таким мир представлялся глазам Шисуи. — Итачи перевел взгляд на Сюихико. — Человеческие жизни стремятся друг к другу и, переплетаясь, обретают защиту и силу. Чем крепче они связаны, тем сложнее им погибнуть.
Сюихико слегка побледнела: эти слова попали в болезненную точку в ее сердце. Девушка была одинока, отрезана от всего мира и нередко думала о том, что после ее смерти ничто не изменится. Хотя она еще ощущала узы, которые связывали ее с родной деревней, с каждым днем они ослабевали. Впрочем, она думала не о себе, а о том, что, возможно, впервые видит Итачи настоящим.
— Убивая, мы обрываем множество нитей и забираем не одну жизнь, а все то, что могло быть с ней связано, — произнесла Сюихико. — Но, к сожалению, предугадать последствия собственных поступков невозможно. Чтобы быть причастным к смерти, не обязательно вкладывать в ее руку кунай.
Черные глаза неотрывно смотрели в светло-серые.
— Вы уже совсем бледная, Сюихико-сан, — произнес Итачи. — Я думаю, вам нужно отдохнуть.
— Я должна закончить свой рассказ, чтобы вы понимали, какой ценой достались мне мои глаза. К тому же посмотрите на ту черную тучу — не кажется вам, что пойдет снег?..
— Когда мне было восемь, я уже училась в академии Кумо. Однажды наш класс отправился в горы и застрял там из-за снегопада на трое суток. Моя печать исчезла утром второго дня. Мне пришлось отделиться от всех, натянуть маску и постоянно держать при себе зеркало, чтобы вовремя заметить это. Потом я уже не открывала глаз — благо прорези были достаточно узкими. Только моя подруга заметила, что со мной что-то не так, но я сказала ей, что у меня временная слепота из-за полумрака в пещере, и попросила не выдавать мой секрет. Она была ребенком и поверила каждому моему слову, но от этого мне было только вдвойне больнее ее обманывать. Впрочем… Вся моя жизнь пронизана ложью и благодаря ей же я появилась на свет. — Сюихико отогнала этим мысли и продолжила: — Моя мать была напугана произошедшим. В течение нескольких лет она пыталась разработать технику, которая бы надежно защитила секрет моих глаз. Я помню тот день, когда ей удалось это сделать. Мама сидела за столом, уронив голову на руки, перед ней лежали листы, испещренные рисунками и символами, в свете лампы маленькие капельки блестели на ее щеках. Я спросила, закончила ли она работу. «Да, — ответила мама, — но, кажется, я больна». С тех пор каждый день она жаловалась на головные боли, проводила много времени в постели, ходила в больницу на осмотр. Через год она умерла.