Было темно, по бокам мелькали кусты и деревья — все такое страшное, неестественно уродливое, качающееся на ветру… Было холодно. Итачи падал, раздирая колени и руки, чувствовал скользкую, противную грязь. Он пил из лужи и зарывался в листья, бесконечно дрожал от страха, то прятался, то бежал… Итачи искал что-то теплое и родное, такое необходимое, как ничто и никогда в его крохотной жизни… Он не знал, сколько прошло времени, дни слились в бесконечность, наполненную ужасом, день и ночь поменялись местами. Ему казалось, что он сойдет с ума, но однажды, протянув свои маленькие ручки, Итачи почувствовал то самое тепло… Оно ласкалось, терлось о его кожу, ползло, захватывая все тело. Что-то теплое, темное, родное — то, что приняло его в свои объятия…
— Ты в порядке? — Аюто тряс товарища за плечи и с беспокойством искал его взгляд.
— Нет, — ответил Итачи, подавленный собственным гендзюцу.
Усилием воли он пришел в себя и снова увидел мальчика, крепко связанного по рукам и ногам веревкой, скрепленной печатью, сдерживающей применение чакры. Парень бился в своих путах и рычал от ужаса и бессилия.
Итачи подбежал к нему, нагнулся, погладил по плечу.
— Тихо, тихо… Ютсу, ты ведь Мори Ютсу?
Но мальчик не помнил этого имени — он так давно потерял свой дом, что уже не помнил ничего из прошлой жизни. Однако прикосновение Итачи оказалось удивительно приятным, так что он замер и позволил погладить себя снова.
— Мы не желаем тебе зла, Ютсу, — тихо сказал Учиха. Сердце его надрывалось от жалости. — Мы люди, люди… Видишь, мы теплые. — Итачи показал мальчику свою руку, потом протянул ее и сжал его грязные пальцы, примотанные к туловищу. — Такие же, как ты. Ты человек, Ютсу, ты не тень…
Паренек смотрел на него широко раскрытыми карими глазами. Его взгляд был таким по-детски наивным, словно ему было всего пять или шесть лет. «Говори, говори со мной еще…» — просили глаза мальчика.
Итачи отвернулся, чтобы отереть выступившие слезы и сказал, обращаясь к Аюто:
— Он заблудился, да. Восемь с половиной лет назад.
— Черт…
Оставив притихшего пленника в стороне, три чунина собрались вместе, чтобы решить, как быть дальше.
— Он считает, что тени — его семья, — хмуро сказал Итачи. — Он боится людей, очень боится. Кажется, в его сознании все смешалось, поменялось местами. Ютсу прячется в темноте и чувствует себя там в безопасности, потому что может управлять тенями, в отличие от белых чужаков, которые двигаются хаотично, непредсказуемо — и пугают его.
— Помешался, в общем. Это печально. А хуже всего то, что такие процессы необратимы.
Братья переглянулись.
— Мы ничем не можем ему помочь, — мягко сказал Акихито, обращаясь к Итачи.
Аюто мрачно молчал.
— И что предлагаете делать? — спросил Итачи, до боли сжимая кулаки.
— А что ты предлагаешь? — хмуро поинтересовался командир. — Отпустить его, чтобы он еще кого-нибудь убил? Или отвести в деревню на расправу разъяренной толпе? Потому что других вариантов нет.
— Аюто, ты хочешь убить его?
— Не хочу, но считаю это своим долгом. — Молодой чунин побледнел.
Акихито молча смотрел на обоих товарищей и обеспокоенно хмурил брови.
— Брат, — наконец тихо сказал он, — а ты сможешь это сделать? Потому что я не смогу.
— Чтоб вас всех… — выругался Аюто. — Не шиноби, а пара скулящих щенков!
Итачи и Акихито переглянулись. Они оба достаточно хорошо знали командира, чтобы понять: раз он ругается, значит нехотя, но уступит.
— Ладно. Потащим его в Деревню Облака, к дознавателям. Может, там ему вправят мозги. И не радуйтесь: надо еще придумать, как спрятать его от родственников погибших.
========== Глава VI. Милосердие человека ==========
В течение дня команда Облака шла сквозь лес к Хашимори, не имея возможности ускориться и перейти на бег. Аюто был направляющим, за ним шагал пленник с привязанными вдоль тела руками, замыкал строй Акихито.
Итачи держался рядом с Ютсу, утешал его, разговаривал с ним. Сначала мальчик казался очень встревоженным, но постепенно успокоился и начал зевать — очевидно, он привык спать в дневное время. Его гримасы и преувеличенно удивленная реакция напоминали поведение маленького ребенка. Чем больше Учиха думал о его судьбе, тем сильнее расстраивался. Он чувствовал потребность окружить несчастного подростка заботой, собственноручно поил его и кормил, время от времени брал за руку или гладил по плечу, чтобы успокоить. В глубине души Итачи надеялся, что в сознании Ютсу произойдет переворот и он снова обретет свое место среди людей.
— Ничего не выйдет, — проворчал Аюто, когда Учиха поравнялся с ним. — Он убил восьмерых человек, этот факт ничто не отменит. Мы, конечно, приведем его в Кумо, но какой в этом смысл, если Райкаге попросту прикажет казнить его?
— Кто знает, что будет дальше, — ответил Итачи. — Может, наш поступок обернется удачей.
— Как шиноби мы не имеем права полагаться на удачу. Клянусь тебе, если бы не твое вмешательство, я бы убил парня — и был бы прав. Это соответствует всем правилам, инструкциям и здравому смыслу. А то, что мы делаем сейчас, — против правил и к тому же глупо.
— Раз ты не настоял на своем как командир, значит, и сам сомневаешься.
— Я не сомневаюсь! — отрезал Аюто. — Просто не могу идти против брата и лучшего друга.
«Лучшего друга, — подумал Итачи. — Как странно, что после той недели в столице мы так и остались друзьями, не больше. Впрочем, ведь ничего же серьезного не случилось… Будет только справедливо дать теперь шанс Тэи-чан. Думаю, я искренне пожелал бы им счастья».
— Вы оба мои лучшие друзья, — продолжил Аюто, — так что я готов идти сложным путем, чтобы избавить вас от тяжких угрызений совести. Но если бы ты только знал, как все внутри восстает против этого… Впору поверить в шестое чувство.
Вечером снова подморозило. Небо было ясным, и как только оно начало темнеть, на нем проступили звезды. Шиноби вышли на опушку, с которой открывался вид на деревню, оставалось пройти не больше километра.
Ютсу поднял глаза и, не отрываясь, смотрел на ряды черных домов, освещенных изнутри. Несколько человек еще не закончили свои дела: кто-то шел по улице, кто-то копошился во дворе или разговаривал с соседом. Силуэты людей темными пятнами вырисовывались в потоках скудного света, льющегося из окон, и казались сгустками сумерек, привязанными причудливыми тенями к стелившемуся по земле мраку.
Итачи с беспокойством следил за лицом мальчика. Ютсу часто дышал, ему показалось, что он наконец видит свой дом — настоящее обиталище самых разных теней, которые, не довольствуясь лунным и звездным светом, специально зажигают огни в гигантских фонарях, чтобы на их фоне становиться гуще, мощнее и напитываться силой…
— Я поговорю с Хотэки-саном, — произнес Аюто. — Объясню, где можно найти тела, и скажу, что мы схватили вражеского шиноби. Вы ждите меня здесь: на ночлег оставаться не будем, двинемся сразу к Кумо.
Ютсу вдруг дернулся, веревки на нем затрещали, наложенная на узел печать засветилась и начала расползаться.
— Он хочет домой… — пробормотал Итачи.
Аюто и Акихито отпрянули и схватились за кунаи.
В эту секунду путы окончательно спали с мальчика, его тело потемнело, как будто над ним пронеслась туча, черная тень за его спиной раздулась и распалась на сотни длинных лап. Итачи прыгнул вперед и отбил кунай, брошенный Аюто. Младший из братьев лишь занес руку для броска.
— Подожди! — крикнул Учиха командиру, а затем повернулся и настойчиво заглянул в глаза Ютсу, одновременно синхронизируясь с его потоком чакры.
Прежде чем он успел оформить свои мысли и дать воплощение собственной воле, на него словно обрушилась огромная волна. Неразвитое сознание мальчика, состоявшее из инстинктов и ничем не сдерживаемых желаний, оказалось невероятно сильным. Давно забытая, но никогда не исчезавшая бесследно мысль о доме обратилась в его единственное и главное стремление и обрела невероятную мощь. Все восемь лет блужданий и дикого существования напитали ее каждой своей минутой тоски, страха и боли. Итачи вдруг понял, что не сможет остановить этого ребенка — никто не сможет! Он хочет домой…