— Тогда… этот союз был обречен во всех смыслах.
— Невозможно утверждать наверняка. Однажды может наступить мирное время, когда такие браки будут считаться вполне приемлемыми.
Сюихико покачала головой.
— Там, где у людей есть чакра, никогда не будет мира.
Итачи быстро вскинул на нее свои черные глаза.
— Почему ты так думаешь?
— Эта сила разрывает нас изнутри и ищет выхода.
— Она может быть направлена на созидание.
— Созидание всегда было стремлением меньшинства. Кажется, теперь мне нужно извиниться за то, что задела тебя…
— Просто твои слова созвучны моим самым главным страхам.
«Я привык считать себя чудовищем, — подумал Итачи, — но всегда успокаивал себя тем, что другие люди не такие, как я».
— Будем надеяться на то, что я ошибаюсь, — серьезно сказала Сюихико.
Учиха вздохнул.
— Вторая причина — эта печать на твоих глазах. Ранее я уже предположил, что Эхо-сан заключила сделку с Богом Смерти. Должен сказать, что до сих пор подобные печати демонстрировали только два человека: Третий и Четвертый Хокаге. Но это вовсе не исключает возможности применения их кем-то кроме шиноби Листа. Однако… здесь меня смущает разница в уровне способностей.
— Я понимаю.
— Тем не менее обстоятельства смерти Эхо-сан говорят сами за себя. Если бы эта печать подпитывалась твоими жизненными силами, этим можно было бы объяснить возникновение болезни.
— Значит ли это, что, избавившись от печати, я преодолела бы свой недуг?
— Боюсь, что от нее невозможно избавиться.
— Тогда… мой бьякуган?.. — Сюихико не договорила, с волнением глядя на Итачи.
Учиха едва заметно кивнул, прикрыв глаза.
— Однако нельзя сказать точно, как эта печать отреагирует на попытку извлечь бьякуган.
— Ах… мама, конечно, попыталась бы защитить его, так что, скорее всего, сами глаза разрушатся, но что будет с моим телом…
— Я взволновал тебя.
Сюихико глубоко вздохнула, чтобы выровнять дыхание.
— Это… это ничего не значит — я все равно не стала бы рисковать. Остаться слепой не так страшно, как распрощаться с моими иллюзиями навсегда.
Итачи внимательно посмотрел на куноичи.
— А если бы ты знала наверняка, что это вернет твоему телу здоровье и подвижность, ты смогла бы отказаться от своих глаз?
Сюихико помолчала несколько секунд, прежде чем ответить.
— Да, — сказала она, слегка нахмурившись. — Жизнь намного шире и прекраснее, чем то, что я могу создать с помощью моих глаз. Пусть я никогда больше не увидела бы эту красоту, но услышала бы ее, почувствовала на коже и кончиках пальцев, — с этими словами куноичи раскрыла ладонь правой руки, покоившейся на ручке кресла.
Черные глаза, наблюдавшие за ней, потеплели. Учиха показалось, что он услышал единственно верный ответ. Он положил свою руку сверху, и их пальцы переплелись.
— А ты? Мог бы отказаться от своих глаз?
— Я сделаю это с облегчением, когда наступит время. В конце моего пути.
«Может быть, и мне было бы легче принять свою смерть, если бы она имела какое-то значение, — думала в этот момент Сюихико. — Но, наверное, она будет такой же бессмысленной, как и моя жизнь. Бессмысленной и никому не нужной».
Однако вместо горечи куноичи ощущала теплоту, ведь ее рука в этот момент соприкасалась с рукой Итачи — все остальное казалось далеким и незначительным.
В воздухе пахло сыростью; под ногами хлюпала каша из мокрого снега и пыли. У Тадасу от напряженного бега на лбу и над верхней губой выступила испарина. Когда становилось совсем невмоготу, он на несколько секунд снимал маску, позволяя ветру высушить и освежить лицо. Командир отряда АНБУ чувствовал, что его люди истощены и мечтают об отдыхе, но нужно было непременно выполнить поставленную задачу и продвинуться еще на два километра в юго-западном направлении.
Навстречу Тадасу и его людям двигался другой отряд АНБУ. Молодой человек узнал командира несмотря на то, что его лицо было скрыто под маской, а тело окутывал плащ: это был Рига-сан. Прежде чем приблизиться друг к другу, оба предводителя обменялись условными знаками.
— Зачем вы здесь? — спросил Рига.
— Преследуем одного из Акацки, точнее, пытаемся напасть на его след.
— Вы опоздали: на Юхаки был бой, погибли двое наших.
— АНБУ?
— Бывший АНБУ, Кума-тайчо, и один из его чунинов.
— Черт! — Тадасу сжал руку в кулак с такой силой, что его кожаная перчатка заскрипела. — Где же вы были все это время, пока у вас под носом…
— О чем ты? — хмуро прервал его Рига.
— Мы преследуем его от самого места гибели отряда Оороры-сан больше четырех суток. Я отправил из санатория «Йоаке» трех птиц: в Кумогакуре, на заставу Дзанго и к вам, на Юхаки.
— Мы только что с заставы Юхаки: никаких сигналов нам не поступало ни с Йоакеямы, ни от Райкаге.
— Как такое может быть?
Тадасу коротко пересказал все, что ему было известно о действиях Акацки на территории Страны Молний.
— Если бы мы знали, отправились бы сами на поиски пропавших генинов.
— Пропали какие-то генины?
— Генины-то как раз вернулись, а отряд, который их прикрывал, столкнулся с Мечником Тумана. Мы пытаемся отыскать его следы.
— На заставе уже знают?
— Да, оттуда отправят донесение Райкаге, но я считаю, что вам срочно нужно отправить еще одно — с теми сведениями, что есть у вас.
Тадасу крепко стиснул зубы: им придется бежать всю ночь, в лучшем случае двенадцать часов, а скорее, учитывая состояние отряда, все шестнадцать.
— Удачи.
— И вам.
Рига и его люди двинулись дальше по дороге и вскоре растворились в вечерних сумерках.
— На Юхаки, — коротко бросил Тадасу и сорвался с места.
«Закончу это дело и подам в отставку, — думал он на бегу. — Хватит с меня проверок на прочность. Заберу Сюи из «Йоаке», и будем жить вдвоем где-нибудь на окраине Кумо. Она, конечно, снова станет сопротивляться, но пора перестать обращать на это внимание — Сюи сама не знает, чего хочет. Она всегда была мечтательницей, ей нужен кто-то, кто мыслит трезво и способен позаботиться о ней».
Представив себе лицо Сюихико, Тадасу почувствовал больше жара в крови и ускорился.
«Джирайя, — думал Итачи, — вот человек, который мог бы раскрыть природу печати на глазах Сюихико. Если бы только она была куноичи Листа, а не Облака». Но имеет ли смысл думать о невозможном? Хьюга не приняли бы ее, лишь потребовали бы вернуть себе бьякуган — без его бесполезной для них оболочки. И даже если бы один из великих Саннинов согласился помочь куноичи Облака, кто стал бы просить его об этом? Акацки?
— Какая же третья причина? — мягко спросила Сюихико, позволяя ему играть своими пальцами. Пребывая в задумчивости, Итачи не отпускал их.
— Твои потрясения от того, что произошло в Хашимори, могли стать как поводом, так и причиной болезни.
— Итачи, ты хочешь сказать, что я сама разрушаю собственное тело?
Куноичи говорила спокойно и очень тихо, но он чувствовал, что ранил ее.
— Нельзя исключать такую возможность.
Молодые люди молчали какое-то время. Его рука без движения лежала поверх ее руки.
— Я, конечно, заслуживаю наказания, но считаю, что скорее искупила бы свою вину, посвятив жизнь служению Кумо, а не влача столь жалкое существование вдали от людей и заживо похоронив собственные таланты.
Учиха наклонил голову в знак согласия; ресницы его опустились. Сюихико повернулась и внимательно на него посмотрела.
— Итачи… А ты предполагал подобное в отношении себя?
В этот момент нукенин почувствовал то же, что и мастера гендзюцу, в чьи ловушки он намеренно попадался, а затем менялся с ними местами, подчиняя иллюзию себе. Вопрос оказался таким неожиданным и личным, что Итачи против воли покраснел. Эта реакция, конечно же, не укрылась от пристального взгляда куноичи, так что в конце концов пришлось сказать правду.