— Черные иглы чакры! — глухо произнес Учиха, чувствуя такую боль, словно разрывал свое сердце, а не ее.
В то же мгновение он переместил собственное сознание в иллюзию.
— Ты убил меня? — спросила Сюи.
Итачи, выпустив ее руку, задрожал и зажмурился. Тогда куноичи коснулась ладонями его щек и заглянула ему в лицо. Темные ресницы распахнулись, и Сюихико увидела любимые черные глаза, подернутые слезами. Горестный вздох слетел с ее губ, и жалость пронзила сердце.
— Бедный мой… — произнесла она и заплакала.
Сюи обняла Итачи и прильнула к нему всем телом, а он стоял, пораженный ее словами, будучи не в силах ни произнести что-либо, ни пошевелиться. Наконец он поднял руки и сомкнул их вокруг плеч куноичи, прижался щекой к ее волосам.
— Я должен был раньше сказать, что люблю тебя — до того, как потерял это право. Как ты можешь все еще любить меня, Сюи?
— Разве я могу не любить тебя? — отстраняясь и глядя на Итачи, спросила девушка. — Ты стал моим утешением. Могла ли я мечтать, что однажды встречу такого необыкновенного человека и испытаю чувство, по сравнению с которым целый мир недостаточно велик… Я сетовала на пустоту моей жизни, задавалась вопросом, в чем ее смысл… И обрела его в самом конце — благодаря тебе. Вдвоем мы создали самую прекрасную из всех реальностей, и не важно, что это был короткий миг. Он расцветет вне времени и пустит корни в саму вечность…
— Это ты… — прерываясь от волнения, произнес Итачи, — это ты утешила меня, Сюи. Ты заставила меня поверить, что я все еще человек, и дала мне надежду. Хочешь, я покажу тебе нашу жизнь? Покажу, как мы могли бы прожить ее вместе там, где нет войны…
Сюихико покачала головой.
— Не выразить словами, как сильно я хотела бы увидеть это, но еще больше я хочу, чтобы ты успешно завершил то дело, которому посвятил себя без остатка. Поэтому, пожалуйста, береги себя и свои силы. Ты ведь тратишь их, чтобы время здесь шло медленней, чем в реальном мире?
Учиха кивнул.
— Значит… пора прощаться. Могу я увидеть тебя настоящего в последний раз?
Итачи покачал головой.
— Тогда я скажу здесь. Итачи, сейчас ты горюешь и совсем не думаешь о себе, но я знаю, наступит время, когда ты будешь винить себя, и знаю, как именно ты станешь себя терзать. Пожалуйста, запомни мои слова. — Сюихико, касаясь пальцами его щек, заглянула Итачи в глаза. — Это было проявлением милосердия…
— Милосердия божества, — с горечью произнес Учиха. — С высоты собственной гордыни решающего, кому жить, а кому умереть…
Сюи покачала головой.
— Милосердия человека: ведь ты пожалел меня.
Итачи зажмурился, чувствуя выступившие на глазах слезы.
— Однажды мы встретимся там, где не будет войны, — произнеся эти слова, Сюихико коснулась его губ нежным поцелуем.
В следующую секунду Итачи оказался выброшен из собственной иллюзии. Он стоял, раздавленный, почти уничтоженный, и смотрел на сидевшую перед ним девушку с кристально чистым бьякуганом без зрачка и рисунка, застывшим уже навсегда.
Учиха сделал шаг вперед, протянул дрожащую руку и, осторожно коснувшись пальцами век, опустил их, скрывая главный секрет Сюихико. Подхватив темную прядь шелковистых волос, он наклонился и поцеловал ее.
— Клянусь, тебе не придется долго ждать меня, Сюи.
Хошигаки Кисаме сидел на скамье внутри беседки, сложенной из камня и закрывавшей один из пролетов лестницы в крутом склоне: здесь тропинка делала изгиб, а затем становилась более пологой и еще через пару поворотов подводила к крыльцу санатория «Йоаке». Нукенин смотрел на косо летящий мелкий снег и прислушивался к собственным ощущениям.
Он чувствовал чакру не только Итачи, но и еще одного человека. Второй шиноби, очевидно, был ранен или не здоров: его чакра плохо циркулировала в теле и словно угасала, а затем и вовсе растаяла, как дым на ветру. Кисаме она показалась едва уловимо знакомой: теплой, но свежей, как летние сумерки, небесно-голубой. Если бы он чаще встречал обладателей бьякугана, то, возможно, сумел бы ее идентифицировать, а пока нукенин обратил внимание на короткую вспышку чакры своего напарника: похоже, Итачи применил какую-то технику.
Он не опоздал: через несколько минут стройная фигура в черном балахоне обрисовалась на тропе, выбегающей из-за поворота. Учиха был точно таким, как Кисаме привык его видеть.
— Здравствуй, Итачи-сан, — поднимаясь и поправляя за спиной Самехаду, произнес мечник.
— Здравствуй, Кисаме. Спустимся с Йоакеямы. Расскажешь мне о своих успехах по пути.
Старший нукенин усмехнулся в ответ.
Они свернули с тропы на один из отрогов, чтобы сократить себе путь. Снег был не очень глубоким, сосны и ели стояли редко и не мешали движению. В какой-то момент Кисаме сообщил, что по тропе к санаторию движется отряд из шести шиноби.
— Не желаешь размяться, Итачи-сан?
— Я отправлю воронов на разведку.
Глазами воронов Учиха увидел два отряда АНБУ Облака и узнал одного из капитанов: это был Тадасу. При мысли о том, что через несколько минут Тадасу обнаружит Сюихико и станет ее оплакивать, Итачи испытал желание заставить молодого человека исчезнуть навсегда, но… Это были ее соотечественники, и Учиха чувствовал потребность их защитить, даже рискуя вызвать неудовольствие и подозрения напарника.
— Лучше всего будет покинуть это место, не оставляя следов и не привлекая внимания.
— Как скажешь. — Кисаме пожал плечами.
Йоакеяма осталась позади. Нукенины свернули к дороге и какое-то время бежали по ней, пока не вышли к горному перевалу.
— Минуем перевал и свернем к югу.
— Итачи-сан, кому принадлежала чакра, которую я почувствовал на Йоаке? — на ходу спросил мечник.
Учиха ответил не сразу; его лицо оставалось все таким же непроницаемым.
— Одной куноичи, скрасившей мое пребывание там.
Его товарищ не удержался от усмешки.
— Да? И что же с ней стало?
— Я убил ее, — спокойно ответил Учиха, не останавливаясь и не сбиваясь с шага.
«Как жестоко, — подумал Кисаме. — Как и ожидалось от Итачи-сана».
Дорога превратилась в тропу и сделалась круче. Поднимаясь к перевалу по заснеженному склону, нукенины повернулись спиной к заходящему солнцу. Алые лучи окрасили отрезок тропы, выступавший из тени. Благодаря их причудливой игре казалось, что две фигуры в черном, скользя по снегу, оставляют за собой кровавый след.
========== Эпилог ==========
Комментарий к Эпилог
Друзья! Эта история подошла к концу. Спасибо Вам за то, что прожили ее вместе со мной. Отдельное спасибо чудесному автору Zmiischa за поддержку и честное мнение о каждой главе, а также Буряк Ольге и Юко98 за интересный опросник об Итачи, который помог мне решиться написать работу о самом загадочном и противоречивом, но прекрасном герое манги.
Там, где нет войны.
Сюихико протянула руку и ниже опустила лампу на гибкой ножке — так, чтобы поток света охватывал весь ее рабочий стол целиком. Перед девушкой лежала прекрасная вещица: веер утива из бамбука и плотной бумаги, с ручкой, украшенной резьбой. Вдоль верхнего края были проделаны отверстия размером не больше круглых рисовых зернышек. Чистая и гладкая поверхность серовато-кремовой бумаги ждала, пока кисть Сюи распишет ее замысловатым узором или изобразит одну из чудесных картин, которыми так богаты Страны Огня и Молний.
Девушка улыбалась, предвкушая начало работы, порождающей образы и видения, лишь тень которых, как сказал бы Итачи, могла быть запечатлена на бумаге.
Он сидел в другом углу комнаты перед нишей с подставкой, заполненной музыкальными инструментами. Итачи расположился на циновке, подогнув ноги, и тоже орудовал кистью: покрывал лаком части новенького сямисена, отполированного, но пока не собранного и лишенного струн. Еще несколько сямисенов, закрепленных на специальном стенде, поблескивали в лучах искусственного света, готовясь начать свой путь в руках какого-нибудь музыканта.