Оранжевое солнце больше чем наполовину выплыло из-за горизонта и окрасило алыми и розовыми отблесками склоны гор, море и редкие белые облачка.
Сюихико вздрогнула, медленно выпрямилась и обернулась. Ей было больно смотреть незнакомцу в глаза, но она все же встретила его взгляд.
— Доброе утро, Сюихико-сан, — произнес Итачи.
Сила его низкого, глубокого голоса казалась куноичи Облака подавляющей, как и его чакра, однако молодой человек на этот раз явно имел мирные намерения: он подошел и протянул девушке румяное яблоко. Принимая его, Сюихико подняла на Итачи глаза.
— В знак перемирия? — спросила она.
Итачи улыбнулся, и от его улыбки у девушки защемило сердце: в это мгновение его красота казалась такой теплой… Нельзя было поддаваться очарованию человека, который еще вчера едва не убил ее, но все в ней — кроме разума — охотно поверило в его искренность и добрые намерения. «Мне конец», — с грустью подумала Сюихико, отводя глаза. Вчера он обернул против нее сотворенное ею гендзюцу, а теперь сделал ее собственное доверчивое сердце своим союзником.
Итачи знал, как действует его улыбка, и намеренно использовал ее. Удовлетворенный результатом, он отвернулся и, облокотившись о перила, взглянул на зардевшееся небо.
— Как мне называть вас? — спросила девушка. — До тех пор, пока я не отгадаю ваше настоящее имя.
«Надеется его отгадать?» — подумал Итачи, переводя взгляд на собеседницу.
— Можете сами дать мне то имя, которое посчитаете подходящим. Надеюсь только, что это будет не «диковинный и прекрасный цветок».
Сюихико слегка покраснела, но быстро справилась со своим смущением.
— Кажется, вороны вам по душе? Хотите, буду называть вас Карасу-сан?
Итачи кивнул. Куноичи смотрела прямо ему в глаза.
— Я живу здесь уже почти полгода, — сказала она. — Пять месяцев, две недели и три дня. И я больше не шиноби Облака, так что если вы хотите поговорить о моих техниках — сделайте одолжение, поговорите со мной о них.
Черные брови Итачи на секунду приподнялись от удивления, он спросил:
— Сюихико-сан, кто был вашим учителем?
— Вы имеете в виду, кто наставлял меня в мастерстве гендзюцу? Моя мать — Райюн Эхо. Она умерла больше десяти лет назад.
— Я не слышал о ней.
— Она старалась делать так, чтобы о ней никто не слышал.
— Больше некому было вас учить?
Куноичи усмехнулась.
— Если вы хотите знать, есть ли у Облака другие шиноби с подобными техниками, то вы узнаете это не от меня, — сказала она.
— Как вы воздействуете на ток чакры противника?
— Моя мама делала это с помощью звука своего голоса и взгляда, я использую оба варианта, но первый чаще всего служит лишь переходным этапом ко второму.
Итачи вспомнил, что вчера Сюихико сначала обратилась к нему с фразой «Вы меня убьете», и лишь потом установила с ним зрительный контакт.
— У вас необычные глаза, является ли это проявлением улучшенного генома? — спросил он.
Куноичи улыбнулась.
— Как и у вас, — тихо сказала она.
«Что это значит?» — подумал Итачи. Либо Сюихико заподозрила в нем пользователя додзюцу и признавалась в том, что ее глаза тоже особенные, либо как раз наоборот. Уточнить этот момент, не выдавая себя, он не мог.
— Вы видели мою технику, а я хотела бы посмотреть на вашу.
— Чтобы умереть или подвергнуть себя страданиям? Мое гендзюцу действует на человека именно так.
— Так вы не умеете ничего приятного?
Итачи промолчал.
— Никаких приятных впечатлений, радостных воспоминаний, красивых образов?
— Развлечение не является целью моих техник.
— Как же вы тренируетесь?
«Вот в чем отличие», — подумал Итачи. И, оставив ее вопрос без ответа, произнес:
— Скажите мне, что за голоса доносились вчера из-за множества дверей в созданной вами иллюзии?
Куноичи как будто погрустнела.
— Вам лучше знать, — едва слышно ответила она.
Итачи на несколько секунд отвернулся. Яркие краски погасли, перед ним вновь расстилалась серая каменистая равнина со свинцовой полоской моря вдалеке. Белели склоны горных вершин, да облака на светло-голубом небе. Он вновь взглянул на куноичи.
— Сюихико-сан, когда вы соединяете собственный ток чакры с потоком чакры противника, вы ведь воздействуете прежде всего на себя, а его сознание лишь отражает образы, которые рождает ваш разум. Вызывая у себя определенные эмоции, вы заставляете противника испытывать то же самое, пока его чакра находится в резонансе с вашей чакрой. Управляя собой, вы управляете противником.
«Это похоже на теневое подражание клана Нара», — добавил про себя Итачи.
— По этой причине, — продолжил он, — вы не знаете, какие голоса я слышал, ведь вы в этот момент слышали голоса из собственного прошлого.
Сюихико кивнула, не отрывая глаз от лица Итачи. Как быстро он все это понял всего лишь из пары оброненных ею фраз!
— И по этой же причине вы, развлекая себя зрительными образами, называете это тренировкой: для вас так оно и есть. Эти образы правдивы для вас, ведь они привязаны к определенным переживаниям, например, воспоминаниям из прошлого. Поэтому они становятся правдивы для того, кто попадает под действие вашего гендзюцу, и отличаются удивительной реалистичностью.
Куноичи улыбнулась.
— Вы во всем правы…
Итачи нахмурился.
— Вас радует, что я разгадал ваши техники?
Сюихико кивнула.
— Я рада, что кто-то понимает, что и как именно я делаю. Рада, что кто-то имеет возможность оценить результаты моих тренировок. Если моим мастерством любуюсь лишь я одна, это лишает его важной части смысла.
«Гендзюцу как искусство?» — подумал Итачи.
— Значит, у вас все иначе, — произнесла Сюихико. — Вы воздействуете непосредственно на сознание противника, заставляя его испытывать все, что причиняет боль, отвлекая его или выводя из строя. Нет, это я бы не хотела испробовать на себе.
Не дожидаясь его реакции на ее слова, куноичи положила яблоко, которое все это время держала в руках, на колени и взялась за обода колес.
— Я уже опаздываю на процедуры. До свидания, Карасу-сан, — сказала она на прощание.
Итачи не ответил. Он думал о том, как бы на его месте поступал Кисаме.
========== Глава II. Имя, леденящее кровь ==========
Склон горного хребта медленно шел под уклон; постепенно истончавшийся слой снега похрустывал под ногами; к небу взлетали огромные разлапистые вековые ели, рядом с которыми даже такой великан, как Кисаме, чувствовал себя крохой, заблудившимся в зловещем лесу. Впрочем, на много километров вокруг не было ничего, способного напугать одного из Великих Мечников Тумана. Он с удовольствием вдыхал полной грудью морозный воздух, напоенный ароматами смолы и хвои, и размышлял над картой, представляя ее перед своим мысленным взором.
«Свернуть к дороге сейчас или сначала отойти подальше от Йоакеямы, чтобы уж точно не доставить неприятностей Итачи?» — над этим стоило подумать, однако Самехада встрепенулась под обмотками и дала понять, что чувствует неподалеку чакру ниндзя.
— Да, я тоже почуял, — усмехнулся Кисаме. — Скорее всего, два чунина и джонин — если судить по запасам чакры. А хорошее здесь место, не так ли? Уединенное…
С шаринганом Итачи все было бы намного проще, но и у прославленного мечника имелись свои способы добычи информации, хоть и более грубые.
«Разделим их сначала», — нукенин сложил печати и создал собственного теневого клона. Оба мечника ушли под землю. Разрезая Самехадой и ее копией мерзлую почву, они быстро догоняли отряд шиноби Облака из трех человек.
Джонин бежал впереди, между ним и его чунинами сохранялась дистанция меньше двух метров. Кисаме придумал несколько способов разделить отряд и решил использовать самый быстрый из них. Кончик лезвия Самехады торчал из-под снега, напоминая акулий плавник. Два таких плавника двигались следом за чунинами практически бесшумно, а потом быстро обогнали их, обойдя по бокам, и из-под земли с обеих сторон выскочили два Кисаме, обрушив мощный удар мечом прямо перед шиноби, преграждая им путь.