Он снова был ребенком. Сидел на футоне и вытирал волосы полотенцем. Он весь был таким чистеньким, теплым, розовым… Маленькие руки и ноги казались почти невесомыми, так легко дышалось… Сквозь распахнутое окно было видно только светло-голубое небо, солнечные лучи высветили отмытый до блеска дощатый пол, над ним проплывало, золотясь, несколько пылинок. Что-то хорошее должно было случиться…
И тут до Итачи донесся волшебный запах свежей выпечки. Он вскочил с футона и выбежал в коридор. Почему-то само вырвалось:
— Мама, пол уже высох?
— Высох, и пирог готов. Поешь пока, а я циновки вытряхну.
«Это мама, мамин голос», — удивленно подумал Итачи. Когда он заглянул в кухню, матери уже не было: она через заднюю дверь вышла во двор, но почему-то на душе было так тепло и спокойно, он знал, что теперь ничего плохого не случится. Хорошо, что они перебрались в этот домик, здесь их никто не потревожит. А главное… Итачи с удовольствием потер лоб и щеки. Эту дурацкую маску можно больше не носить! Как же ему легко и свободно…
На столе стоял горячий пирог, похожий на плоскую корзинку из подрумянившегося теста, доверху наполненную волшебным, ароматным, медвяно-золотым яблочным джемом. Один кусок был отрезан и выложен на маленькую тарелку. Рядом стоял стакан холодного чая.
— О! — выразив в этом коротком восклицании восторг, переполнявший маленькое сердечко, Итачи сел за стол и поскорее взялся за пирог.
«Осторожно, не обжечь бы язык!» — подумал он, но сил терпеть совсем не было… И, конечно, он откусил кусочек и обжег язык, но это того стоило! Насладившись божественным яблочным пирогом, Итачи напился чая и посмотрел на умывальник. Пальцы были немного липкими. Подумав ровно секунду, он вытер их о штанишки и помчался на крыльцо.
— Спасибо, мам! — крикнул он на ходу. Мама что-то ответила в другой части дома, но ее слова было не разобрать.
Домик стоял на пологом склоне горы, на возвышенности, вокруг расстилались зазеленевшие холмы, где-то внизу, под горой, ощетинился пиками елей небольшой лесок, а прямо от дома спускалась тропинка, скрывавшаяся от глаз за каменным выступом. Итачи спрыгнул с крыльца и со всех ног понесся по тропинке под уклон. В пыли попадались камешки и иногда врезались в голые ступни, но зато он был свободным! Завернув за угол, Итачи увидел впереди, почти у самого леса, голубое озеро. Да нет, это не озеро… Это цветы!
Легкий порыв ветра донес сладковатый аромат нежных маков, трепетавших от его прикосновений и приподнимавших головки над зелеными листьями и травой.
— Ого! — вырвалось у Итачи, и он понесся по тропинке вниз, представляя, как ворвется в голубое море цветов, а потом зароется в них с головой и будет лежать так с закрытыми глазами, подставляя лицо солнцу и ветру.
Но у самого края полянки он остановился и замер. Разве можно смять такую красоту? Итачи сел на корточки и наклонился к цветам, с любопытством разглядывая их и прислушиваясь к жужжанию пчел. Нежные лепестки были светло-голубыми по краям и более насыщенного синего оттенка в центре, а сердцевинка — почти темно-серая.
«Наверное, это самые нежные цветы в мире», — благоговейно подумал Итачи, проводя пальчиком вдоль лепестка и почти не прикасаясь к нему.
— Эй, привет, малой, — раздалось со стороны леса.
По тропинке, вившейся вдоль елей, шел молодой человек в форме шиноби Облака. Итачи выпрямился и взглянул ему в лицо. Он не насторожился, наоборот, обрадовался, как будто увидел своего. Шиноби подошел ближе и остановился в изумлении.
— Какие красивые у тебя глаза… Но… это же…
— Сынок!
На тропинку с большого камня спрыгнула молодая женщина. Это была не Учиха Микото, но Итачи почему-то считал ее своей матерью.
— Иди в дом, — спокойно сказала она, обращаясь к сыну.
— Эхо-сан, это вы, — произнес молодой человек. — Я не знал, что это ваш домик.
— Я провожу здесь отпуск вместе с моим ребенком. Вы на миссии?
Молодой человек перевел взгляд на Итачи и улыбнулся.
— Говорят, в горах завелся медведь, который охотится на людей. Кто знает, может, он притаился в этом лесу? — шиноби махнул рукой на перелесок за поляной с маками.
— Ему там было бы совсем мало места, — заметил Итачи.
Молодой человек рассмеялся.
— Иди в дом, а мне нужно обсудить дела с господином чунином, — повторила Эхо, мягко подталкивая ребенка.
— Но я не хочу…
— Можешь взять дедушкину чудовину.
— Правда?!
Женщина кивнула.
— О! — и ни слова больше не говоря и не думая о шиноби Облака, Итачи понесся домой.
Бежать в гору было сложнее, но все же он очень скоро вспрыгнул на крыльцо, промчался по коридору, ворвался в кухню и схватился за табурет. Поставив его в комнате, Итачи встал на него и достал с полки сокровище, которое они с мамой называли «чудовина» — чудесная диковина.
Это была пластинка из какого-то узорчатого камня с отверстиями, в которые вставлялись десять фигурок из яшмы, бирюзы, малахита и других камней самых разных цветов. Центральная фигурка, вокруг которой полукругом сидели девять остальных, была похожа на человека и сделана из лунного камня. Остальные напоминали самых разных животных: тануки, кошку, черепаху, обезьяну, лошадь, слизня, стрекозу, быка и лиса, хотя некоторые имели неестественно большое количество хвостов.
Мать никогда не разрешала прикасаться к этому сокровищу, можно было лишь любоваться им издалека. И вот теперь Итачи мог все-все потрогать своими маленькими пальчиками, изучить заветные фигурки до мелочей. Шершавые и гладкие поверхности, едва заметные трещинки и сколы, круглые выемки и заостренные выступы, выпуклые и вогнутые узоры…
Он не заметил, сколько прошло времени до того, как вернулась Эхо. Она отводила взгляд, ее губы были крепко сжаты, а брови нахмурены.
— Все хорошо, мама? — спросил Итачи. — Почему господин чунин не зашел к нам в гости поесть пирога? Он сказал, что у меня красивые глаза.
Эхо подошла, опустилась на колени и крепко сжала сына в объятиях. Итачи с удивлением заметил, что ее пальцы дрожат.
— Очень… красивые… — сорвалось с побелевших губ Эхо.
Итачи моргнул и увидел лицо Сюихико. Она быстро опустила глаза и отвернулась. В аквариуме журчала вода, мягкий свет соляных ламп пронизывал полумрак комнаты.
— Это иллюзия или воспоминание? — Вопрос показался почти осязаемым и был острее, чем все прочие ощущения реального мира.
— Это моя благодарность за яблоко, что вы подарили мне.
Итачи снова оказался в затруднительной ситуации: ведь он подарил ей яблоко не от чистого сердца, поэтому не знал, как расценивать то, что она показала ему.
В помещение вошла медсестра.
— Как вы себя чувствуете? — первым делом обратилась она к Сюихико.
— Благодарю вас, — ответила девушка. — Голова немного кружится, как и всегда здесь.
— А вы?
— Хорошо, спасибо, — ответил Итачи. Ему в самом деле казалось, что он прекрасно отдохнул и побывал на свежем воздухе.
Медсестра заклеила им места проколов на руках пластырем, забрала пустые контейнеры из-под лекарства с капельниц и спросила:
— Сюи-сан, отвезти вас в кафетерий? Сможете позавтракать?
— Я отвезу Сюи-сан, — сказал Итачи, поднимаясь с кресла.
Медсестра придержала для них дверь, а потом ушла по коридору в противоположном направлении. Сюихико сжалась, как мышка под лапой у кота. Учиха стоял позади нее, взявшись за ручки, приделанные к спинке кресла, и ее тело воспринимало это как прямую угрозу.
— Не уверена, что готова разделить с вами завтрак, — сказала она, полуобернувшись.
Итачи плавно подтолкнул кресло вперед и покатил его в направлении кафетерия. Девушка решила, что он проигнорировал ее слова, но через секунду услышала:
— Зная принцип работы ваших техник, могу с уверенностью сказать, что вы пережили иллюзию вместе со мной от начала до конца. Испытывали те же самые чувства, что и я, совершали те же движения, ваш поток чакры полностью синхронизировался с моим. Неужели после этого вас смутит завтрак за одним столом?