Мэри, нахмурившись, водила пальцем вдоль напечатанных жирным шрифтом строчек, а когда добралась до конца, издала торжествующий возглас. Она обернулась и улыбнулась Колину.
— Они требуют, чтобы осужденных за изнасилование кастрировали!
Он сдвинулся немного в сторону, чтобы получше рассмотреть ту улицу, что справа.
— А за кражу отрубать руки? Слушай, я уверен, что мы уже проходили мимо вон того питьевого фонтанчика, по пути в тот самый бар.
Мэри повернулась к плакатам спиной.
— Нет. Это чисто тактический ход. Для того чтобы заставить людей воспринимать изнасилование всерьез, как настоящее преступление.
Колин снова сделал шаг в сторону и стоял, уверенно расставив ноги и глядя на ту улицу, что слева. На ней тоже был фонтанчик для питья.
— Это хороший способ, — раздраженно откликнулся он, — сделать так, чтобы люди не воспринимали всерьез самих феминисток.
Мэри скрестила на груди руки, постояла немного, а потом медленно пошла по улице, уводящей направо. Шагу нее был все тот же, неторопливый и аккуратный.
— Виселицу люди воспринимают достаточно серьезно, — сказала она. — Жизнь за жизнь.
Колин беспокойно посмотрел ей вслед.
— Мэри, погоди, — окликнул он ее. — Ты уверена, что нам туда?
Она кивнула, не оборачиваясь. Вдалеке, выхваченная на секунду из мглы светом уличного фонаря, мелькнула одинокая человеческая фигура, движущаяся им навстречу. Колина это почему-то успокоило, и он догнал Мэри.
Эта улица тоже была достаточно богатая, но магазины здесь стояли тесно и торговали эксклюзивным товаром: можно было подумать, что каждый открыли специально для того, чтобы продать одну-единственную вещь: в одном — пейзаж, забранный в золотую раму и откровенно нуждающийся в реставрации, в другом — туфлю ручной работы, чуть дальше — водруженную на бархатный пьедестал одинокую линзу для фотоаппарата. Питьевой фонтанчик, в отличие от большинства других в этом городе, действительно работал. Пользовались им не первую сотню лет, и ступенька из темного камня, на которой он стоял, была окатана и отполирована по краю, так же как и край большой каменной чаши. Мэри подставила лицо под потускневший медный кран и стала пить.
— А у воды здесь, — сказала она в паузе между глотками, — привкус рыбы.
Колин смотрел вперед, ждал, когда под фонарем в очередной раз возникнет приближающаяся человеческая фигура. Но так ничего и не дождался, кроме едва различимого быстрого движения вдалеке, в дверном проеме: это могла оказаться и кошка.
В последний раз они ели двенадцать часов назад, купив тарелку мелкой жареной рыбы, одну на двоих. Колин взял Мэри за руку.
— Ты не помнишь, он продает что-нибудь кроме хот-догов?
— Шоколад? Орешки?
Они пошли быстрее, и шаги их звонко и слитно резонировали от мостовой, так, словно шел один человек.
— Одна из гастрономических столиц мира, — сказал Колин, — а мы идем за две мили, чтобы купить хот-доги.
— Мы же в отпуске, — напомнила ему Мэри, — ты что, забыл?
Он шлепнул себя свободной рукой по лбу:
— Ну да, конечно. Разве можно размениваться на такие мелочи, как голод и жажда? Мы же отдыхаем.
Они разняли руки, и Колин начал на ходу что-то напевать себе под нос. Улица сузилась, и вместо магазинов по обеим сторонам теперь тянулись высокие темные стены, прорезанные через неравные интервалы глубокими нишами дверных проемов и окнами, маленькими и квадратными, расположенными высоко от земли и зарешеченными крест-накрест.
— Это стекольный завод, — сказала Мэри, довольная тем, что узнала это место. — Мы пытались сюда попасть в самый первый день.
Они замедлили шаг, но не остановились.
Колин заметил:
— Должно быть, мы зашли с какой-то другой стороны, потому что здесь я ни разу не был.
— Возле одной из этих дверей была очередь, мы стояли и ждали.
Колин развернулся к ней, недоуменно и раздраженно.
— Нив какой это было не в первый день, — заявил он, почему-то повысив голос. — Ты все перепутала. Мы увидели эту очередь и решили, что лучше пойдем на пляж, а на пляже мы в первый раз оказались на третий день.
Колин остановился, чтобы все это сказать, но Мэри пошла дальше. Он догнал ее, чуть не вприпрыжку.
— Может, и на третий, — голос у нее был такой, как будто она говорила сама с собой, — но были мы именно здесь.
Она указала на дверной проем в нескольких шагах впереди, и, словно по мановению волшебной палочки, приземистая фигура сделала шаг из темноты в круг фонарного света и перегородила им дорогу.
— А теперь посмотри, что ты наделала, — пошутил Колин, и Мэри рассмеялась.