Перед высокой деревянной сценой, сооруженной на площади, стояли ряды раскладных стульев, отделенные от «стоячих мест» веревочным ограждением. Под самой сценой были установлены телекамеры, хищно нацеленные вверх. Мне показалось, что их было несколько сотен. Многочисленные репортеры и операторы пребывали в состоянии полной боевой готовности. «Господи Боже, — подумал я. — Еще дней пять назад никто бы, наверное, и не заметил, если бы меня вдруг не стало. А теперь…»
Возбужденные вопли толпы слились в оглушительный рев, когда наш кортеж остановился у сцены на специально расчищенной для этого площадке. Я выглянул в окно: тысячи лиц — любопытных, сердитых, взволнованных, напряженных.
Я испуганно вжался в сиденье.
Меня буквально парализовало от ужаса.
— Значит, так, — объявил здоровенный, бритый наголо чернокожий телохранитель, сидевший рядом с водителем на переднем сиденье. — Когда мы выйдем, держитесь поближе друг к другу. У нас в охране крепкие ребята, но толпа — штука непредсказуемая. Поэтому держимся плотной группой и быстро проходим на сцену. Все ясно?
— Да, сэр, — сказал я, активно потея. Меня мутило от страха. Я действительно испугался, что меня сейчас вырвет. Больше того, я подумал, что сейчас у меня приключится сердечный приступ.
Лайонз внимательно посмотрел на меня и положил руку мне на плечо:
— Не волнуйтесь, мистер Москович. И не переживайте за Склейджа. Он свое дело знает. А вы, пожалуйста, соберитесь. С вами все будет в порядке. А как же иначе?! Вы — мой козырной туз в рукаве. Так что не подведите меня, хорошо?
— Да, сэр. Да.
Лайонз проверил, нет ли пропущенных сообщений на мобиле, и обернулся к мужчине с ноутбуком на заднем сиденье:
— Мы можем еще подождать? Тот покачал головой. Лайонз повернулся к нам.
— Ну, ладно. Готовы? — спросил он. — Удачи!
Он кивнул и, не дождавшись, пока мы ответим: «И вам того же», распахнул дверцу и решительно вышел наружу. Его поглотила штормовая волна фотовспышек и криков. Я на секунду закрыл глаза, сделал глубокий вдох, схватил Рамону за руку и нырнул в это бурное море кошмаров.
Теперь я узнал, что должен чувствовать человек, заживо проглоченный гигантским китом. Мы продвигались сквозь плотную толпу, словно обломки разбитого корабля, попавшие в тесный пищеварительный тракт морского чудовища и увлекаемые вперед грохочущим, ритмично пульсирующим потоком. Но уже через пару секунд этот метафорический левиафан выплюнул нас на освещенную сцену — целых и невредимых и даже совсем не помятых. Я растерянно огляделся и увидел на сцене Лайонза, Орал-Би, Марри, Рамону, нескольких интеллигентного вида мужчин в дорогих элегантных костюмах — адвокатов, насколько я понял, — и целый штат техников, режиссеров и операторов. «Главное, не смотри на толпу, — твердил я себе, как заведенный. — Не смотри на толпу». И разумеется, как только меня усадили на определенный мне стул, я первым делом взглянул на толпу.
Лучше бы я умер вчера…
Это было покруче толпы болельщиков на финальном матче чемпионата НБА в «Staples Center». Партер с раскладными стульями, как я понимаю, предназначался для представителей прессы. Если считать вместе с телевизионщиками, их там было, как мне показалось, не меньше двух тысяч. Неужели наша история вызвала такой интерес?! Похоже, сегодня в стране и в мире не происходило вообще ничего: никаких значимых событий, достойных упоминания в новостях. Хотя, с другой стороны, Орал-Би — все-таки не местечковая знаменитость. Он у нас суперзвезда международной величины.
Я заметил, что полиция перекрыла улицу, ведущую на площадь, но когда они убрали барьер, чтобы пропустить наш кортеж, несколько сотен людей прорвались внутрь, и теперь полицейские пытались выпихнуть их за барьер. Я так понял, что непосредственно на площадь пропускали лишь представителей прессы и что конференция не начнется, пока не выдворят всех посторонних. Эта отсрочка была нам на руку. Может быть, Склейдж успеет доехать сюда с утешительными новостями еще до начала…
А вот чего я не заметил в своем шоковом оцепенении и страхе — вернее, заметил, но не сразу, — так это выразительной тишины, воцарившейся среди операторов рядом со сценой при моем появлении. Я оглядел ошеломленные лица людей, стоявших прямо под сценой. Они все смотрели на меня. Все как один.
Оглушительный рев толпы постепенно затих, превратившись сначала в настойчивый низкий гул, а потом — в тихий шелест приглушенных голосов. Когда же Лайонз в сопровождении своего адвоката подошел к центральному микрофону, на площади воцарилась почти абсолютная тишина. Я так понял, что мы начинаем.