Были у нас, конечно, потери на производстве. Через бракованный материал бывало и так, что возьмет кто-то товар, а потом не заплатит. Но на круг доход имели дай Боже!.. Больше года мы жировали. А тут как раз Сталинград. И уже советские самолеты летают. Комендант говорит: "Надоцурюк". Я успел еще кое-что загнать. Весь завод чохом продал двум барыгам. Они станки, и весь инструмент, и все, что осталось, позабирали. Дешево отдал - сорок тысяч марок. Спешил. Погрузили мы с Мишей семьи в автобусы - у него тоже автобус был. На полуторку навалили чурок, брикетов, ну и кое-что с барахла - поехали. Я мечтал ехать или до жениной родни в Запорожье, или к Мишиной родне где-то около Киева. Но только отступление пошло такое, что кто куда. Чистая паника! Мы еще до Днепра не доехали, как нас повыкидывали с автобусов. Немцы все же таки фашисты. Кричат "Раус!" и автоматом крутят. Мишу я потерял на переправе. И только сберег свою семью и полуторку, сберег через свое счастье, и через хитрость, и потому, что ничего не жалел. Марки, какие были, и золотые браслетки, и колечки, и серебряные ложки я тем фашистам давал. Сам за баранку сел. И спасибо, один дядька научил - когда задерживали, стал я кричать: "Полицай, СС зондеркоманда". Ну, СС они все боялись - пропускали. Так и пустили через Прут и, значит, уже за границу... Там я аж заплакал от радости. Вот верь не верь, но я всегда был патриот Родины, прямо даже патриций... Ты что, не знаешь: патриций значит сильный патриот. Это почему же неправильно?.. Ну, может, я с румынским языком спутался. Ладно, нехай по-твоему, но только я Родину всегда любил и уважал. А вот как приехали в Румынию, тут я вдруг почувствовал, что это такое - свободно дыхать. Раньше я что знал? Трудовая дисциплина! Соцсоревнование! Вредительство! Ударничество! Даешь план! Даешь встречный! Даешь процент! А потом - война. И немцы. Ну, один комендант, другой по-людски относились. Но все другие - фашисты, блядская солдатня, автомат в пуп наставят: рус, швайн! Ограбили дочиста, хорошо еще живы остались...
А тут все вольно. И люди живут кто как хочет. И природа - чистый рай. Сады, виноградники - богатство такое, только руки приложить. Приехали в Букурешту. Город красивый, дома шикарные, магазины богатейшие. На базарах всего навалом, особенно фрукты всякие, виноград. Но цены приличные. А когда мы ехали, так по селам почти даром давали. У меня сразу в голове мечта, ну вот как с той Бегумой, это ж какое дело верное!.. Договорился я с одним румыном, - он лавку держал бакалейную, - чтоб он от полиции пропуск взял. Оставил ему в залог жену, тещу, детей - он мне кредит дал, и я на все марки и рубли, какие оставались, наменял ихних лей. Сел я сам за баранку и давай с ним вдвоем по селам - накупил винограду, яблок, груш, слив... Привез, и с тем бакалейщиком за день продали. Ну и что говорить: через месяц у меня было уже пять грузовиков. Заарендовал я гараж и нашел компаньона-бояра. Настоящий интеллигент - адвокат, высший шик. У нас таких уже не бывает. Видный мужчина, волосы напомажены, духами за сто шагов пахнет, золотая зубочистка. Он, значит, адвокат, а его брат в министерстве служил в больших чинах. Им самим торговать неудобно. Адвокат на всех языках говорил, по-немецки, и по-французски, и по-русски тоже. Не так чисто, но понятно. Мы и договорились. Они вошли в долю, но вроде под секретом. Моих было пять грузовиков, а от братьев-бояр - еще шесть. Гараж устроили в ихнем доме. На все дела с полицией, с начальством, с клиентами у них был прокурист - это вроде секретарь - Митрю: молодой парень, но такой жох. Он и с них имел, и с меня. У него была и жена, и любовница, свой дом и дачка - вилла называется - на Черном море. И сам он завсегда веселый и все делал вроде шутейно, со смехом, с песнями... Через дружбу с ним я на весну заимел уже двенадцать своих грузовиков и домик себе купил небольшой, но приличный, с обстановкой. И боярам, конечно, тоже отломилось. Они через меня и через Митрю имели куда больше, чем от своего адвокатства и министерства. У них в городе два больших собственных дома. Так раньше с них больше расходов, чем доходов. А я в одном доме устроил ресторанчик, доставал вино дешевое, крестьянское, харчи простые, но свежие. Нанял цыган -со скрипками, бубнами, песнями, плясками. Каждый вечер - прибыли полный мешок лей. Всем хватало. А в другом доме, где гараж был, я в подвале ремонтную мастерскую пристроил. И наши машины чинил, и чужие. Обратно доход. А в первом этаже магазин - дешевые сельские фрукты, овощи, виноград. Главным арендатором числился тот бакалейщик, какой мне первым помог. На вывеске - его фамилие. Он чуть не плакал, говорил: я ему лучше брата. Он уже десять лет торговал: туда, сюда -только на мамалыгу хватало и на вино. А в нашей компании он за один год свой домик завел и уже не лавку, а магазин. И какой - три витрины зеркальных, одна с проточной водой, сверху текет, чтоб фруктам свежесть была. Стал я брать заказы на перевозку уже не только фруктов. Возил разные товары и от фирм, и от людей, и от государства. Шофера у меня работали, и механики, и слесаря - кадры душ больше двадцати, и румыны, и русские, и молдаване, и даже два еврея. Там, в Румынии, их не так сничтожали; они откупались, румыны добрая нация, берегли их от немцев. А контора обратно маленькая: со мной вместе трое - один бухгалтер, местный русский, пожилой такой, честняга, хоть все ключи оставляй, - божественный, церковный староста. И секретарша-румыночка, чернявая, красивенькая, на машинке строчила, стенографию знала, по телефону звонила. Она по-русски понимала, была мне за переводчицу. Вот и все мои штаты. Работали мы, прямо сказать, крепко, но вольно - никто в шею не гнал. Там, в Румынии, люди большие дела делают и тут же в конторе, как в ресторане, кофей пьют, или вино, или коньячок. И бумажек почти никаких. Сказал - сделай, давай гроши; можно и без расписки, если человека уважаешь... Года не прошло, а я уже в банке имел два миллиона. Понимаешь, приехал без ничего, а за десять месяцев сделал два миллиона. Вот тебе и Бегума!..