Сам инструктор избытком великодушия не страдал. Позже Арвид узнал, что инструктор долго был с "Черными всадниками", это сказало о нем почти все. Арвиду доводилось уже встречаться с бойцами, работающими в этом стиле. Из любой, самой "нежной" отработки они умудрялись выйти в жесткий контактный спарринг. Эта родовая бурятская борьба переходила из поколения в поколение едва ли ни со времен Чингисхана. "Черные кентавры" - было бы точнее, потому что название стиля расшифровывают так: ноги - боевой конь, руки и туловище всадник, чернота - цвет ночи. Пока они не выходили на ковер, парни эти вроде ничем и не отличались от остальных, а все же были заметны - может быть, глаза выдавали их особое отношение к миру. Слепое, безоговорочное подчинение "сенсею", сам стиль борьбы был несовместим с добротой, доброту он из человека вытравливал, делал его зверем.
Их, всадников, называют еще "волчьей стаей", потому что в драке они стараются разбить противника на бойцов-одиночек, и потом добивают по одному. Единственный шанс выстоять против них - стоять спина к спине, прикрывать друг друга, иначе разорвут. С таким "волком" и свела судьба Арвида.
Вот уж чья внешность была совершенно обманчива... Когда Арвид впервые увидел его, подумал, что этот субтильный тип гражданской наружности преподаватель какого-то теоретического курса. Он был чертовски хорош. Женщины, вероятно, сходили по нему с ума. Поджарый, с великолепной осанкой, он излучал прямо-таки голливудское обаяние. Его красивая седая шевелюра всегда выглядела так, будто он только что вышел от модного парикмахера. Одевался великолепно. Он и на "рукопашку" при галстуке являлся. И работал, как артист, едва ли не двумя пальцами, а выбитое оружие аж свистело, пистолет черной грампластинкой крутился в воздухе.
На первом занятии Арвид оказался жестоко избитым. Он, разведчик спецназа, считавшийся отличным бойцом, не смог провести ни одной атаки. С горем пополам прикрывался блоками, большинство из которых инструктор просто сминал, ломал, и непонятно было, откуда столько силы в этом худощавом человеке. А уж его дьявольская, неуловимая ловкость... Его уникальный боевой стиль был совершенно незнаком Арвиду, что-то среднее между русской плясовой и восточными единоборствами. Смесь получалась гремучей. "Тренировка" закончилась, когда Арвид не смог подняться. Инструктор оставил его лежащим на полу, "приободрил" на прощание:
- Через месяц позволишь себя так же отделать, хренов спецназовец, уйдешь отсюда по-английски, не прощаясь.
Через месяц Арвид выстоял до конца. Но до главного боя было еще далеко. Потом, гораздо позже того дня, когда Арвид получит по нему зачет, инструктор, усмехнувшись, скажет, что такого экзамена он еще никому не назначал.
- Почему мне? - спросит Арвид, потому что тогда они уже будут на равных. - Я не лучше и не хуже.
- Верно, - ответит инструктор. Помолчав, вдруг добавит непонятно: Платим за все. За ошибки - вдвойне.
- За что я должен платить? И чем?
- Дай Бог тебе этого не узнать, - усмешливо скажет Инструктор. - Только это едва ли... "Угрюмый", - это ведь не твое.
- А что мое? "Гусар"?
- Нет. Теперь уже нет.
Многое из того странного разговора Арвид поймет гораздо позже...
Ни один из курсантов не знал, что после двух месяцев пребывания в Центре, происходит окончательное определение его судьбы, - распределение в один из четырех профилей. Различались они степенью сложности - Центр выпускал профессионалов разного уровня. Курсанты первых трех профилей не имели ни малейшего понятия о существовании еще одного, как и о том, что в Центре находится еще группа курсантов. Они были невидимками. Впрочем, не только для тех, кто обучался на нижних "этажах", от друг друга тоже обучение было индивидуальным.
Арвид не мог знать того, что случилось при обсуждении его кандидатуры. После того, как высказали свое мнение все, кто работал с ним в эти два месяца, директор Центра подвел итог:
- Результаты оценочных тестов курсанта перед вами. Как видите, по всем он или достиг максимальных оценок, или приближается к ним. Мое предложение обучение по четвертому профилю. Есть другое мнение?
Через короткую паузу несколько голосов подтвердили:
- Несомненно, четвертый профиль... Да, я согласен... Другого мнения и быть не может...
- Есть, - сказал инструктор.
- Обоснуйте свое мнение. Вы же только что дали ему прекрасную оценку.
- Верно. Но его внешность. Разве мы больше не принимаем в расчет внешние данные?
- Но здесь уже прозвучало мнение о его актерских способностях. Этот курсант нам идеально подходит. А маленький изъян, о котором вы говорите, с лихвой перекрывают остальные достоинства.
- А ему в глаза вы смотреть можете? Зачем нам нужен человек с такой визитной карточкой? Его же в любой толпе опознают. У него глаза убийцы.
- У них у многих такие глаза.
- Такие - нет. Неужели ни у кого мороз по шкуре не идет от его взгляда? Ему на Мосфильм, серийных убийц играть...
- Или героев-любовников, - улыбнулась молодая, элегантная блондинка.
- Психолог? Продолжайте, - попросил директор.
- Разумеется, некоторая проблема есть, - снова заговорила женщина. - Но у кого из этих парней их нет? Мы как раз и учим их справляться с подобными проблемами. Он сумеет контролировать себя, я уверена. Да он уже и теперь умеет такие декорации поставить - какой убийца, о чем вы говорите?
- Он нам нужен. Человек с такими способностями, с таким уровнем подготовки! И вы хотите отказаться от него? Я не понимаю вас. Вы все же хотите голосовать против?
- Нет, аргументы весьма убедительны. Я проголосую "за".
Инструктор был недоволен собой. Да он и не совсем понимал себя - зачем высунулся? Неужели надеялся, что парню дадут отвод? Поздно. Для него все определилось в ту минуту, когда попался на глаза вербовщику. А жаль.
Он давно жил по собственному кодексу поведения, который мало имел общего с
общечеловеческим. Он был эгоистом. А кто видел альтруиста хоть раз в жизни? Другие люди существовали для него лишь в той степени, в которой он в них нуждался. А из-за этого парня в душе закопошились какие-то совершенно нерациональные, бессмысленные чувства. Он и не знал, что еще способен на подобные чувства. Сколько прошло через его руки за столько-то лет? Что он чувствовал к ним? А что чувствует кузнец, когда, то раскаляет меч в огне, то погружает его в холодную воду? Уж точно не жалеет. Точно так и инструктор закалял своих учеников, проводя их через боль, изнеможение, горечь поражения, отчаяние и усталое удовлетворение победителя. В свое время учителя провели его через подобное же. Как меч оттачивают для боя, так он оттачивал их мастерство убивать. Но мечом не вспашешь поле, не построишь дом... Так же точно и у этих парней после выхода из Центра оставалось лишь одно предназначение. И инструктор ни разу не озаботился их дальнейшей судьбой. Ему и в голову не приходило задуматься о том, что здесь, в Центре они окончательно теряют возможность жить нормальной жизнью - любить, иметь семью, детей. Пока не пришел к нему на занятие этот парень с ледяными, бесстрастными, но не мертвыми, глазами. Инструктор и сам не знал, чем смутилась душа его. Знал одно - он не хочет делать с этим человеком то, что делал со всеми другими, кто был до него. И осознавал бессмысленность этого желания. И строил занятия с ним особо жестко, не как с другими. Может быть, хотел доказать себе, что не стоит парень того, чтобы терять из-за него душевное спокойствие...