– Для удовольствия или в научных целях? – деловито спросил Геннадий, настраиваясь на схватку.
– Исключительно в научных, – заверила его Сима, – я хочу посмотреть, как на это среагируют местные. Видишь ли, какое дело, данных по Германии у меня хватает. Но это все сухая статистика и отстраненная аналитика. А я хочу прочувствовать ситуацию изнутри, чтобы не ошибиться в принятии решений. Для того собственно мы сюда и приехали.
Сима повернулась к не ведавшим своей печальной участи потомкам башибузуков, ослепительно улыбнулась и произнесла заранее приготовленную короткую речь на базарно-турецком языке. Те сначала остолбенели от такой вопиющей наглости, потом опомнились и резко вскочили.
Как и другие подобные потасовки, в которых Симе с Геннадием приходилось участвовать в последнее время, эта тоже не затянулась. Секунд через пятнадцать все пятеро лежали на полу вагона в живописных позах и только тихо постанывали. Сима обвела вагон внимательным взглядом. Несколько растерянные пассажиры в изумлении пялились на них. Некоторые уже были на ногах, видимо собирались на всякий случай покинуть поле боя, переместившись в соседний вагон. Теперь и они остановились. Сима еще раз улыбнулась и прервала затянувшееся молчание. – Господа, мне необходима ваша помощь. Надо перетащить этих людей в тамбур, – она пренебрежительно толкнула ногой ближайшее тело, – и выбросить их из поезда. Есть добровольцы? – Немцы и немки начали переглядываться, но с места никто не тронулся. – Сима выждала с минуту, вздохнула и шепнула Геннадий на ухо, – попробуем иначе, ты надуй грудь как петух перед конкурентом и отдай приказ. Мол, от имени и по поручению российского командования….
Геннадий кивнул и расправил плечи. – Я капитан российской армии Шерстнев! От имени командование российских войск в Европе приказываю оказать нам необходимую помощь! – Этот демарш возымел эффект. Около полудюжины колбасников снялись с якоря и принялись помогать перетаскивать турок к ближайшему тамбуру. Когда эта процедура была почти закончена, Сима протянула руку к двери. – Подожди, – остановил ее Геннадий. – Дверь на блокировке, не откроется. – Откроется, я об этом уже позаботилась, – заверила его Сима и потянула за ручку. – Дверь открылась, а поезд начал тормозить. Дождавшись, когда он практически остановился, они быстро покидали тела на насыпь и снова закрыли дверь. Поезд тронулся и стал набирать скорость. Сима с Геннадием вернулись в вагон и уселись на свои места.
Пассажиры успели успокоиться, только опасливо косились в их сторону. Некоторые тихо переговаривались. – Как овечки, право слово, – заметил Геннадий с разочарованием. – И это те самые немцы, которые затеяли в прошлом веке две мировые войны? Странно даже….
– Да, печальное зрелище, что и говорить. Но если разобраться, то это все равно самый пассионарный этнос в Европе и он нам нужен.
– Ты уверена?
– Конечно. Процессы этногенеза на континенте шли неравномерно. Немцы поздно создали свое национальное государство, опоздали к разделу колоний. Чем собственно и объясняется их повышенная активность в двадцатом веке. Они так сказать моложе, свежее прочих европейцев. Комплиментарность с русскими у них неплохая, потенциально довольно ценный союзник. Только после поражения в последней мировой войне им так плотно промыли мозги, что они теперь собственной тени боятся. Кстати, я думаю, что тут в поезде больше «западники», а нам надо еще посмотреть на «восточников», то есть выходцев из бывшей ГДР.
– Думаешь, что они сильно отличаются от этих…?– Геннадий глазами указал на попутчиков.
– Надеюсь что да, они попали в эту мозгомойку значительно позже, да и в капитализм вписались далеко не лучшим образом. Тяжело, когда тебя считают никчемной приживалкой и нахлебником. Отсюда и ностальгия по былым временам, когда был порядок и социализм.
– Думаешь, что именно на них надо делать ставку?
– Думаю, только в федеральных органах власти везде засели «западники». Денег у них больше, да и опыта «демократических» игр. Сейчас они довольно ловко играют на «мусульманской опасности». Мол, не надо обострять отношения с мусульманской общиной Германии, мол, последствия будут катастрофические. На самом-то деле они рассчитывают получить от арабов преференции по цене нефтепродуктов. Но официальная пропаганда толкует о необходимости притока «свежей крови» и «молодой» рабочей силы. Население, понимаешь ли, стареет, работать скоро некому будет.
– А может, они правы? Я слышал, что от смешанных браков дети рождаются и жизнеспособнее и умнее.
– Так оно и есть. Это называется эффектом генетического гетерозиса. В первом поколении он действительно дает выигрыш, но уже со второго начинаются проблемы. А к третьему, четвертому – наиболее вероятным исходом является вырождение. Изредка, правда, случается и удачная комбинация. Но ее вероятность невелика. Посему, например, всякие там селекционеры к аутбридингу (дальнему скрещиванию) прибегают редко и больше налегают на инбридинг. Хотя, истины ради говоря – по-настоящему оригинальные породы создаются именно аутбридингом. Только хлопотно это, процент брака слишком велик. А что потом с этим браком делать? Котят и щенков хоть топить можно, а вот с людьми как?
А что до низкой рождаемости, так это не генетический, а социальный феномен. У самых малопассионарных народов с рождаемостью обычно все в порядке. Напротив, плодятся как кролики. Тут надо не «свежую кровь» завозить, а социальную политику менять. Вот рождаемость и повысится.
– Да-а? А у твоего любимого Гумилева все иначе объяснялось. Мол, именно в «зонах контактов» и рождаются новые этносы. Ты не видишь тут противоречия?
– Нет тут никакого противоречия. Этносы-то рождаются, только следует помнить, что вероятность рождения новых жизнеспособных этносов очень невелика. А обычно в этих самых «зонах контактов» рождается только генетический брак. Появление же удачной комбинации нескольких этносов происходит не чаще, чем появление в человеческом генотипе нового гена с благоприятными для человека свойствами.
– Понятно, я уже заранее жалею «западников» в их федеральном правительстве. Надо же быть такими дураками, чтобы встать на твоем пути.
– Правильно жалеешь, – не стала спорить Сима. – Кривое будем выпрямлять, а горбатое выправлять! А если у него при этом хребет треснет, то и бог с ним. Невелика потеря.
В части простора Германии далеко до России. Поэтому и дорога до Берлина не заняла много времени. Когда по трансляции объявили, что минут через десять поезд достигнет Берлинского вокзала, Геннадий поинтересовался, – и какие у нас планы?
– Ну, сначала заглянем в нашу комендатуру, отметим командировки. Штаб РГВЕ по старой памяти разместился в Вюнсдорфе, это в двадцати километрах от Берлина. Но нам там пока делать нечего. После комендатуры устраиваться на квартиру поедем. От армейского гостеприимства придется отказаться, нам нужна свобода рук. Я заранее подсуетилась и арендовала в городе небольшую квартирку, на чужое имя естественно. Вот в нее мы и отправимся.
– Конспиративная квартира? Неплохо, неплохо, зная тебя, я уверен, что это шикарные апартаменты.
– А вот и не угадал! – засмеялась Сима. – Квартирка скромненькая, обстановка спартанская, зато в удобном районе. Впрочем, никто не заставляет нас там жить на самом деле. Но какой-то реальный адрес нужен.
– А что за район?
– Район Фридрихсхайн – любимое обиталище неформалов, радикалов, студентов, бунтарей, гомосексуалистов и прочей слабой на голову богемы. Раньше эта публика предпочитала район Кройцберг, но после объединения его здорово перестроили и они переместились в Пренцлауэр-берг. А когда и он, по их мнению, обуржуазился, то перебрались в этот самый Фридрихсхайн. Там они все и обитают в настоящее время. Это в восточном Берлине. Практически центр города, собственно говоря.
– Веселое надо думать местечко, – задумчиво проговорил Геннадий.
– Не то слово, – заверила его Сима, – вертеп еще тот, центр ночной жизни и тому подобное. Но именно такое место и нужно. В этом гадюшнике никто не обратит на нас внимания, да и с нужными людьми встречаться легче будет.