— Ну и… как вы тут… вообще? — слегка помягчел лицом генерал.
— Последние шесть месяцев, согласно ориентировки Наркомата, застава несет службу в усиленном режиме, а последнюю неделю бойцы спят не раздеваясь, оружие хранится в свободном доступе, в пирамидах в казарме, боеприпасы и гранаты на прикроватных тумбочках! — четко доложил Кижеватов и, как-то несколько неуверенно, добавил после небольшой паузы (потому что военный человек не должен выглядеть невоспитанным в глазах высшего командования. А воспитанные военные люди никогда не требуют от высших командиров объяснений их действий). — Мы ждем приказа, товарищ генерал-лейтенант…[9]
Богданов молчал почти минуту.
Наконец генерал поднял на лейтенанта глаза и сказал чуть дрогнувшим голосом:
— Считай, что дождались. У тебя связь работает?
— У меня? — недоуменно переспрашивает Кижеватов. — Так точно! Работает устойчиво. Провод закопан, замаскирован, ежедневно прозванивается. Как можно без связи?
— Ну, а вот армейцы как-то обходятся… — почти сплевывает Богданов и решительно, как с обрыва в реку, рубит: — Слушай приказ, лейтенант! Кобрин-41!
— Есть! Кобрин-41! — с облегчением, почти радостно выкрикивает Кижеватов.
Он делает шаг к столу, крутит ручку полевого телефона:
— Дежурный? Здесь Кижеватов. Застава, В РУЖЬЕ!
На заставе — мгновенный, но бесшумный ураган.
Бойцы, так, как умеют только пограничники, неслышными тенями выскальзывают из казармы и разбегаются по огневым точкам. Через несколько минут на заставе вновь ни движения, ни звука…
— Товарищ генерал-лейтенант! — через небольшой промежуток времени докладывает Кижеватов, выслушав сообщение по телефону. — Девятая застава к бою готова! Разрешите убыть в расположение?
— Четыре с половиной минуты! — глядя на часы, говорит Богданов. — Молодец! Давай, сынок! Держись там… На самом краешке Советской земли. И знай — что бы ни случилось — мы тебя не бросим! Ты только продержись, только один-единственный час, ладно? Давай, дуй к своим!
Кижеватов бегом выскакивает из штаба. А Богданов поворачивается к командиру погранотряда майору НКВД Кузнецову:
— Поднимай всех! Все заставы, основные и резервные, по плану прикрытия границы. И маневренную группу, и бронегруппу тоже! Но только тихо, тихо… Не вспугни соседей за кордоном! Особое внимание — мосты через Буг. В случае угрозы захвата мостов — действуй строго по инструкции!
Майор Кузнецов молча кивает. Богданов раскрывает блокнот, пишет несколько строк, смотрит на часы, ставит дату и время.
— Вот письменный приказ на вскрытие «красного пакета», — протягивая листок, говорит генерал. — Действуй, майор, не подведи меня… да что меня? Советскую Родину — не подведи!
Лейтенант Кижеватов, в пыли, перемешанной с кровью, застывающей на его лице коркой, в изорванном обмундировании, голыми руками выкапывает из-под развалин заставы станковый пулемет.
21 июня 1941 года. 21 час 00 минут.
Брест, улица Каштановая, дом 17, общежитие, комната 3
Скромный холостяцкий уют, четыре солдатские койки, по-уставному заправленные белыми простынями и серыми одеялами с вышитой надписью «Ноги».
Младший лейтенант Евгений Мохнач, командир первого взвода 7-й роты 3-го батальона 455-го стрелкового полка, 19 лет, выпускник Калинковичского пехотно-пулеметного училища (город Калинковичи Полесской области БССР), любуется собой в настенном зеркале.
— Ой, ну наконец-то я при деле! — говорит он, поправляя новенькую портупею. — А то болтался за штатом целую неделю, надоело…
Лейтенант Николай Дамарацкий, командир взвода пулеметчиков 84-го стрелкового полка, смотрит на Мохнача с легкой усмешкой.
— В училище-то — помните? — продолжает Мохнач. — Досрочный выпуск, досрочный выпуск… А в Минск приехали и вроде нас здесь особо не ждали? В Брест прямо спихнули… Ну ладно, все позади.
— Я смотрю, и пистолет тебе выдали? — с улыбкой спрашивает Дамарацкий.
— Ну! — радостно подтверждает Мохнач. — А то приходилось с пустой кобурой по городу рассекать.
Младший лейтенант вынимает из кобуры предмет своей гордости и торжественно демонстрирует его всем присутствующим.
— Вот, старшина на складе вручил, по особому блату — немецкий, «Вальтер-ПК»! — улыбка Дамарацкого становится еще шире. Мол, чем бы дитя не тешилось… Но Мохнач не замечает откровенной подначки приятеля и гордо продолжает. — И бинокль шестикратный, «Карл Цейсс-Йена», с красной звездой! У нас же с немцами дружба! Вот и снабжают…