Плохо на реке. Совсем не хочется гоготать…
И незваные гости начинают быстрее грести к берегу, где пришельцев залпами симоновских самозарядок встречали заблаговременно занявшие еще с вечера позиции пограничники.
Ну, кто-то и доплыл, не всех своими двумя винтами в кровавую пену БК-031 перемолол… Доплывших заботливо принимали, вязали — все как полагается… А ты не суй свое свиное рыло в наш советский огород!
О таковом инциденте немедленно надо в самую Москву докладывать! Только начальник заставы старший лейтенант НКВД товарищ Фалдин и не подумал этого делать! Потому как к месту боя через полчаса прибыл не только комендант участка капитан НКВД Мысев, но и начальник Пограничных и конвойных войск НКВД генерал-лейтенант Соколов…
А БК-031 к берегу оттянулся и опять в зарослях затаился, как анаконда амазонская…[22]
22 июня 1941 года. 00 часов 49 минут.
Пинск. Штаб ПВФ
— …таким образом, Командование Погранвойск Союза выносит флотилии благодарность за помощь в отражении нападения и просит дальнейшей поддержки и впредь… — с удовлетворением докладывает начальник штаба капитан 2-го ранга Брахтман. — По телефонному докладу командира катера потерь среди команды нет, исключая троих легкораненых. По дополнительному сообщению старпома, в том числе ранен и командир. Однако БК-031 требуется немедленное пополнение боекомплекта для орудия. Остались только бронебойные снаряды, а также значительно израсходованы патроны для ДШК. Патронами винтовочного калибра и бензином щедро поделились пограничники.
— Добро! — говорит командующий Флотилией контр-адмирал Рогачев. После минутного размышления отдает решительным, уверенным голосом четкий приказ: — Вышлите Р-5 из нашей эскадрильи с боезапасом, обратным рейсом пусть захватит раненых, если им нужна медпомощь на плавгоспитале… Эх, командира бы вывезти — не прощу себе, если эта лихая дура шальную пулю лбом словит… Да не полетит она, я ее знаю…
Передайте на 031-й — «Флагман выражает удовольствие!» — секунду помедлив, добавляет адмирал, потом, построжев лицом, произносит: — Теперь о главном. Начштаба: Внесите в Журнал боевых действий: «В связи с обозначившимися военными действиями неприятеля ПРИНЯЛ РЕШЕНИЕ в составе первого корабельного отряда выдвинуться на Буг согласно плана прикрытия границы. Мой флаг на „Жемчужине“. Выход по готовности». Ну… Пошли, братцы. И семь, если не футов, то хотя бы семь сантиметров нам под килем…
Генералы, как правило, посылают солдат в бой… Адмиралы матросов в бой ведут.[23]
22 июня 1941 года. 01 час 00 минут.
Аэродром Высокое, 74-й штурмовой авиаполк 10-й смешанной авиационной дивизии
Командир полка майор Васильев — старый, двадцативосьмилетний боевой летчик, доверительно сказал своему начальнику штаба майору Мищенко:
— Саня, надо нам рвать отсюда когти… Ты слыхал, что наши соседи по аэродрому — армейцы из 28-й корпусной ОАЭ говорят? Сегодня вроде начнется!
— Широкомасштабная провокация, вроде Халхын-Гола?[24] — переспрашивает его старый друг. — М-да. Слыхал, слыхал… и мне кажется, что очень это похоже на правду.
— Я-то там был! — и Васильев машинально потер своей крепкой, пролетарской ладонью роскошный, величиной с блюдце, монгольский орден на своей широкой груди… А потом так же машинально тронул согнутым пальцем старый багровый шрам от ожога на своей изуродованной левой щеке: — И ты там был. А помнишь, чем все там начиналось?
— Ага. Авианалетом японским, причем совершенно внезапным![25] Без всякого объявления войны. Дали нам самураи тогда жара… — покрутил головой Мищенко.
— А ведь наш степной аэродром, Саня, был тогда в восьмидесяти километрах от китайской границы. Могли бы и ВНОСовцы нас своевременно предупредить — ежели бы телефонные провода кто-то заранее не порезал… Да, а наше сраное Высокое — теперь аж в целых трех верстах от границы немецкой. Накроют нас здесь злодеи как слепых котят решетом… Поэтому, товарищ майор, — произнес вдруг решительно Васильев, — слушай боевой приказ. Перебазируемся на 45-ю авиабазу. В Кобрин.
Мищенко был непритворно удивлен:
— Куда-куда? На сорок пятую? Так ведь там аэродром закрыт, ремонтируется? Полосу там бетонируют, что ли…
— О! Ты об этом знаешь! — Васильев был явно удовлетворен таким изумлением старого[26] товарища: — И я про это знаю. И немцы — да я в этом просто уверен! — тоже об этом знают… А вот про то, что тамошние зека полосу уже разровняли под бетонирование и щебень укатали — немцы знают вряд ли. Я и сам вчера случайно узнал, у меня там кум службу тащит… Конечно, тяжелые машины там сейчас не посадишь, но наши «Чайки» — почему же нет?