— Соскучился очень. Тебя не было год, — голос Стэна задрожал, он оборвал конец фразы, вцепившись в зеленую полупрозрачную блузу Иде, и продолжил еще тише, почти плача, — как ты?
— Как ты? — Иде перевела тему, пытаясь разглядеть содержимое сумки. Оттуда доносилось тихое мурлыканье и шипение. Вдруг рыжая лапа высунулась из клетки и поскребла по земле.
— Это кот? — Она «ахнула» и хотела посмотреть на зверя, но хватка Стэна не давала этого сделать.
— Кошка. Бенни. Подобрал на улице месяца четыре назад и принес домой. Недавно выяснилось, что она беременна, пришлось нести в ветеринарную клинику, на УЗИ, — негромко ответил парень, поглаживая девушку по светлым волосам.
— Ого, сколько их «там?»
— Врач сказал, что трое… — облегчился Стэн. — Я не отреагировал на тебя в автобусе, потому что мне нужно поскорее отнести Бенни домой. Ей плохо даются поездки. — Он отошел и поднял сумку, после посмотрел уставшими черными глазами на Иде и взял её за руку. — Идем домой?
Девушка взяла громоздкую коробку на колесиках и поплелась рядом с мужем, иногда прискакивая. Иде не успевала за ним, шаги Стэна слишком широкие.
— Значит, ты завел кошку?.. — Она улыбнулась, глядя на него снизу вверх. Его волосы раздувал ветер, и борода приняла странный вид, будто это модный начес челки, как было популярно девяностых.
— Значит, да.
— А женщину? — Неожиданно для самой себя выдала Иде. Парень остановился и обернулся. Он грозно покосился на нее и поправил очки. Иде стало стыдно, щеки покрылись лёгким румянцем, и девушка смущенно увела взгляд вниз.
— Зачем?
— Ну…
— Зачем мне?
— А я тебе зачем? — Снова не подумав, спросила та.
— Я ведь все еще женат, зачем мне заводить кого-то еще? — Стэн сильнее сжал её ладонь и насупился.
— Ну… разве человека можно «заводить», как кота?
— Спектр твоих действий год назад мало отличался от того, что делает Бенни, — Он криво ухмыльнулся.
— Но человека нельзя «завести»…
— Ты спала год назад. Заснула. Я общался не с тобой, а с твоим больным альтер-эго. Идем домой, кошка хочет есть, — Стэн двинулся вперед, а Иде, в недоумении, волочилась рядом.
— Как так?
— Так. Вспомни, ты жила, словно в трансе: ни чувств, ни эмоций, одни лишь подсчеты, бег и… блёв, — парень выделил последнее слово, произнеся его предельно мягко, безо всякого пафоса и иронии. — Мне пришлось выкинуть все таблетки в доме, потому что каждая вторая пачка — слабительные и мочегонные… они слишком манили меня. Ох уж это послезапойное состояние…
— А мои лекарства? Которые я пила прежде, — Иде дернула его за край пальто.
— Я выкинул все таблетки, совершенно все, — он открыл заслонку кошачьей сумки, и оттуда вывалилась круглая, как шар, неповоротливая Бенни. Вся рыжая, с белым коротким хвостиком и небольшим пятном на брюхе. Она оглянулась на «старую-новую хозяйку», поморщила розовый носик и увильнула к дому.
— Что за «послезапойное состояние?» — Девушка нахмурилась, подняла бровь и положила руку на плечо Стэна. — Ты пил, когда меня не было?
— Отчасти. Иногда. Только пиво.
— Если бы ты пил только пиво, то сейчас был бы колобком с пивным животиком.
— А, ты об этом… Просто много работал и редко приходил домой, — он повернул ключ в замочной скважине и открыл входную дверь.
«Здесь же что-то изменилось… но что», — Иде с любопытством обернулась по сторонам.
Со всех сторон, вокруг их маленького серого дома с синей крышей, росли небольшие клены, липы и маленькие кустарники, напоминающие ракитник, с красивыми, собранными в кисти, тройчатыми молочно-желтыми цветками. От них исходит приятный запах, напоминающий запах меда. Вокруг кустов летают пчелы, по-видимому, им нравится новая обстановка их садика, ведь раньше здесь не было и простых мух.
— Ты высадил деревья? Раньше ведь не было этих маленьких кленов и кустиков… и дорожки каменной не было…
— Посадил деревья, потому что дом был слишком гиблым, как на вид, так и внутри. — Стэн вошел внутрь и, разувшись, ушел на кухню.
Внутри, по сути-то, ничего не изменилось. Обои были переклеены с серых на зеленые, пол отложен мрамором и диван закинут розовым пледом с кровати. Та же люстра, камин и книги.
Иде, довольная своим появлением дома, расслабилась на диване, откинув голову назад. Её лицо расплылось в детской улыбке. Она немного оживилась, растянулась, накрывшись тем самым пледом, которым укрывалась когда-то давно… в последний день перед тем, как попала в неврологию. Она молча наблюдала за суетившимся на кухне мужем и изредка умиротворенно вздыхала.
Стэн накормил кошку, подошел к девушке и сел рядом, прилег на спинку дивана и смотрел в потолок, по его умиляющемуся лицу разлился яркий солнечный свет, и он, осчастливленный возвращением в дом своей жены, повернулся, развалившись на ногах Иде.
В зал косолапо вбежала Бенни. Она громко мяукала и с трудом запрыгнула на диван, удобно разместившись на животе парня. Бенни свернулась в клубок и заурчала.
— Хорошая… — протянула Иде и осмотрела Стэна. Его лицо осунулось, нос стал ещё сильнее выделяться на общем фоне, и взгляд стал тусклее. — Ты устал?
— Да…
— И я, — девушка зевнула, — так почему все же ты не нашел себе здоровую и нормальную девушку?
— Ждал, пока ты проснешься.
— Это что-то изменило?
— Да. Я ощущаю твое присутствие, слышу твой смех, вижу улыбку и то, как ты ешь. Мне стало спокойнее, но тогда, когда тебя не было, я променял тебя на Бенни и работу, так было проще.
— Понимаю… В больнице я променяла общение на еду, — девушка усмехнулась, — но мне было легче; в меня тыкали пальцем. Говорили, что больная, костлявая, тощая и не справлюсь. Поначалу так и было, но я смогла, а мои соседки по палате — нет. Ни одна из них… они сейчас мертвы, и мне их жаль. Но общаться с такими людьми я не могла. Мне противно. Раньше я считала, что больные люди понимают страдания других, а оказалось, что нет. Каждый считает, что его болезнь тяжелее, чем чужая. И это отвратительно, — Иде смахнула с щек слезинки. — Самое забавное, что большинство тех, кто болеет анорексией — подростки. Совсем маленькие, им было около четырнадцати-шестнадцати лет. Глупые детки… Знаешь? Со мной в палате лежал и мальчик, тоже маленький, лет семнадцати. Но он вышел из больницы здоровым. Наверное, ему стало совестно из-за того, что он — единственный мальчик-анорексик в диспансере, — она вновь оскалилась. — Похоже, это был человек, который понимал, что делает… один из немногих.
Девушка пальцами перебирала волосы Стэна, вытягивала их, отчего тот хмурился. Он же, изрядно уставший, прикрыл глаза и, взяв Иде за запястья, положил её руки на свое лицо.
Она вздохнула, отвернула голову и замолчала. В её лице читалось чувство удовлетворенности и абсолютнейшего спокойствия, граничащее с ощущением полной экзальтации*. Иде так же мечтательно бродила кистями рук по его лицу, взъерошивала его волосы, и громко смеялась.
Кажется, это все, что ей требовалось, чтобы стать счастливой. Никакая ни худоба, ни восхищенные взгляды окружающих, ни чувство превосходства и победы, ни популярность, а бережное отношение к себе и остальным важным людям, присутствие в жизни того человека, который мог бы успокоить и понять ее.
Они, совершенно уставшие, но бесконечно счастливые, еще долго наслаждались собой, словно «инь-и-янь», которые вновь обрели друг друга.
— Может, всё же, поедим?