Я слышал, как он зовет на помощь, и тихо мычал: «Ы-ы-ы… Ы-ы-ы…»
Когда в ванной появились Винсент и Хелена, я потерял сознание.
Октябрь 1987 года
«Э», «Ю»(И)«Я» – Я это я
Зачем я это сделал? Это было mак глупо. Даже не смог довести дело до конца. Мне помешали. Нельзя допускать, чтобы тебе мешали. Бобби не допустил бы. А может быть, я хотел, чтобы мне помешали? Черт! Все так запутано. Почему я это сделал? Может, потому, что напился? Наверное. Не знаю. Алкоголь снимает запреты и позволяет тебе сделать то, что ты в глубине души хотел сделать. Да, это верно, я читал об этом где-то. Какая-то часть моего сознания хотела это сделать. Я совершил это чисто автоматически, без всякого плана. Просто совершил, не задумываясь о том, что должно произойти. А может быть, я знал, что произойдет? Надеялся, что кто-нибудь остановит меня. Хотел, чтобы кто-нибудь меня спас. Мою жизнь надо было спасти. От кого? От чего? От Бобби? От меня самого? Я знаю, от чего. От этой жуткой какофонии беспредельного депрессняка, вот от чего. Я не знал, кто я такой, что мне нужно, чего я хочу, кем я должен стать, кем я хочу стать, что для этого нужно и что все это значит. Я хотел, чтобы кто-нибудь сказал мне, как поступить, ответил бы на все вопросы, да и сами вопросы объяснил бы. Л я бы сказал: «Да, это я. Это то, чем я являюсь, что я делаю. Вот откуда я родом, вот что сделало меня тем, кто я есть». Но мне не суждено было стать самим собой. Если бы Виски и Элизабет были живы, все было бы по-другому. Я стал бы кем-нибудь другим. Я не хотел их терять. Я не хотел быть причиной их гибели. Я хотел, чтобы мне дали вторую попытку. Я хотел, чтобы мама с папой вернулись, чтобы они были со мной, заботились обо мне и сказали бы, что все кончится благополучно. Но ничто никогда не кончается. Так говорил Виски. Ничто в мире не кончается, все только меняется. Но мне вовсе не надо было, чтобы что-нибудь менялось, мне правилось все так, как есть. Я не люблю перемен Как можно понять, где ты находишься, если все непрерывно меняется? Я хотел, чтобы все оставалось по-прежнему, но не мог этого сделать. Не мог остановить этот бесконечный процесс перемен, даже перечеркнув собственную жизнь бритвенным лезвием! В том-то и была проблема– ест бы даже я остановил свою жизнь, все остальное продолжало бы меняться. Всегда есть слишком много переменных величин, неизвестных величин, неоконченных историй, невыясненных вопросов, чтобы можно было прийти к определенному заключению. Я никогда не смогу это разрешить И никто не сможет. Я знал это, в тот момент, я слишком хорошо знал это. Я всегда знал это и не хотел этого знать. Мир будет существовать со мной, будет существовать и без меня. Мир будет вечно меняться. Когда-нибудь все истории так или иначе закончатся, не важно – мои или чужие, не важно, со мной или без меня. Всю свою жизнь я проведу, плывя по течению, наблюдая, как все меняется прямо на глазах, независимо от моего участия или желания, само по себе, как будто меня нет, как будто я сам не являюсь частью этого мира. Чтобы стать частью целого, надо быть причастным ему, надо что-нибудь делать.
Для этого я сам должен измениться.
Я снова угодил в больницу. Знакомые звуки, знакомые запахи, знакомая тоскливая зелень стен. Всю мою руку перекрещивали швы, как мостки через пересохшую речку. Снаружи рана заживала быстро, но в глубине ее не так легко было залечить.
Все были преисполнены желания помочь мне поправиться как можно скорее. От них некуда было деться. В больнице трудно было обороняться от армии доброжелателей, приходивших оказать мне поддержку.
Однако мне удалось сократить число посетителей до нескольких человек. Макмерфи не испытывала никакого сочувствия ко мне и к тому, что я сделал. Говорила, что это трусость. Объяснила, что каким бы храбрым я себя ни считал, когда порезал себе руку, более мужественным поступком было бы признать, что мне нужна помощь, чтобы справиться с тем, что побудило меня пойти на этот дурацкий шаг. По ее мнению, все, чего я на самом деле хотел, – это внимания и сочувствия. И она с радостью уделит мне то внимание, какого я заслуживаю, но ни капли сочувствия я от нее не дождусь.
Сьюзен, так же как и Ребекка, Винсент, Хелена, чувствовала свою вину за происшедшее. Сьюзен вообще считала, что она одна во всем виновата. Ссора между нами произошла якобы по ее вине, и если бы она не отослала меня домой, то мне ничего подобного не пришло бы в голову.
Ерунда.
Даже ее мать пришла извиняться. Сказала, что ей следовало позвать Сьюзен, когда я в тот вечер вернулся, чтобы мы уладили нашу размолвку. Она прогнала меня, в то время как мне явно требовалось с кем-нибудь поговорить, и поэтому она виновата.