Хелена злилась на своего мужа Винсента. В последнее время он отвергал всякий секс между ними, заявляя, что его муза ревнует и в течение нескольких дней после этого не посещает его. А большего несчастья для художника и придумать невозможно – разумеется, Хелена понимает это.
Черта с два. Хелена – если уж выкладывать всю правду, какой бы горькой она ни была, – категорически не желала этого понимать. В тех редких случаях, когда ей удавалось застать мужа врасплох погруженным в глубокий сон и уговорить часть его тела постоять за себя, Винсент просыпался с вытаращенными глазами и, отпихиваясь от нее, в ужасе стенал в потолок и с рыданиями вымаливал прощение, пока не засыпал опять. И ладно бы, этот идиот изменял ей с женщиной, которой можно было бы выцарапать глаза. Так нет, завел интрижку с несуществующим плодом собственного больного воображения. В конце концов она плюнула и решила уехать, сказав мужу, что вернется через месяц, и если к тому времени он не пересмотрит свою позицию в данном вопросе, она возьмет двойняшек и оставит его навсегда.
Целый месяц она колесила по Европе на манер обозленной на весь мир старой девы. Посещала музеи, ходила в театры, скупая билеты рядами и наслаждаясь представлением в окружении пустых кресел, обедала в лучших ресторанах, швыряя чаевые направо и налево, останавливалась в самых шикарных номерах самых шикарных отелей и оплачивала все это кредитной картой Винсента. Завершить турне она решила эффектным жестом и слетала в Нью-Йорк прошвырнуться по магазинам.
Не удовлетворившись всем этим и вернувшись в Ирландию за несколько дней до истечения срока, Хелена прямо из аэропорта «Шеннон» отправилась на Западное побережье. В Вестпорте она сняла на неделю целый дом – большой и за немалую сумму. У нее не было определенных планов, все, что она хотела, – передохнуть и по возможности расквитаться с идиотом Винсентом.
Наутро она двинулась берегом моря на юг, просто потому, что автомобиль был развернут в этом направлении, когда она в нею садилась. Стояла прекрасная солнечная погода – наконец-то расчеты Создателя оправдались и выдался настоящий летний денек, пусть и в сентябре. Правда, вообще-то она предпочитала дождь и холод, когда можно было забраться с ногами в кресло у пылающего камина и слушать, как ветер и дождь стучат в окно.
Тем не менее грех было не порадоваться столь жаркому солнцу, которое обжигало кожу и вызывало желание поплавать нагишом в прохладной воде.
– А что мешает? – произнесла она вслух.
Двадцать минут спустя она обозревала из окна своей машины роскошное пространство девственного золотистого песка. Никаких следов человека. Уединенная бухта, окруженная со всех сторон серыми скалами, вытянувшими шеи в попытке вцепиться в небо.
Жара, живописный пейзаж, предвкушение купания в голом виде посреди этой необъятной пустоты – все это возбуждало. Ей хотелось немедленно кинуться с разбегу в обрушивающиеся на берег валы, но она взяла себя в руки и неторопливо побрела босиком по песку, слегка увязая в нем. Сырые песчинки забивались между ее бледных пальцев и щекотали их, заставляя нервно посмеиваться.
Хелена забралась на выдававшуюся в море скалу и оглянулась на цепочку оставленных ею следов. Куда бы она ни направлялась и что бы ни делала в этой жизни, она всюду оставляла свои следы – знак тем, кто шел позади, что она здесь была. Она улыбнулась и широко распахнула свои темно-карие глаза, стремившиеся вобрать в себя весь окружающий мир.
Скинув одежду, Хелена хотела было сдержать радостный смех, рвущийся наружу при мысли о том, что она делает, но потом сдалась и, по-детски растопырив руки и ноги, бросилась в сине-зеленые волны, манившие глубиной.
Она была уверена в своих силах и, заплыв довольно далеко, нырнула, погрузившись в молчаливый, но не бесстрастный мир. охотно принявший ее в свои тесные объятья. Чуть ли не против воли она поднялась на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Сухой вкус прокаленного на солнце кислорода наполнил ее рот и легкие. Она полежала на спине, давая возможность дневному зною прогреть ее тело. Море между тем нетерпеливо плескалось вокруг, призывая обратно.
Перевернувшись, Хелена поплыла в открытый океан, к горизонту. Затем опустилась на самое дно и сидела там, ухватившись за облепленную ракушками скалу, пока ее легкие не потребовали воздуха. Как ни хотелось ей побыть здесь еще, пришлось подчиниться. Поднимаясь по спирали, она оглянулась на дно, затянутое сеткой светотени. На ее руках, ногах и груди плясали отблески колдовского бирюзового огня.