Разумеется, так делали все, кроме Джаспера Уокера, закоренелого пьяницы и неудачника, который бил свою жену, изводил сына и плевать хотел на собак. Поэтому именно Джонни обычно проверял, нет ли собаки под кузовом их разбитого черного «форда». Хуже всего было, когда Джаспер заводил мотор, прежде чем Джонни успевал заглянуть под автомобиль. Услышав, как мотор чихает и плюется, а машина выруливает на проезжую часть, мальчик кидался к ближайшему окну, чтобы посмотреть, не удалось ли отцу на этот раз сделать то, что он уже давно грозился сделать.
Но отцу это все никак не удавалось.
Вплоть до злополучного воскресенья, когда оглушительный визг и хруст переламываемых костей заставили Джаспера Уокера навалиться всем своим весом на тормоза. Джаспер вовсе не собирался давить эту несчастную суку, как он говорил сыну, — просто хотел пугнуть. Если ему надо было уезжать на работу рано утром, он тоже заглядывал под машину перед тем, как тронуться с места. Одно дело говорить, что ты сделаешь что-нибудь, и совсем другое — действительно сделать это.
Для Джонни не имел значения тот факт, что отец выскочил из машины, схватил собаку и потащил визжащее окровавленное месиво к своему другу ветеринару, который жил на той же улице за шесть домов от них. Не имело значения и то, что отец плакал, вернувшись полчаса спустя, — Джаспер частенько плакал в последнее время, особенно когда был пьян. Не имели значения уверения отца, что он сделал это ненамеренно, — бить мать Джонни он тоже не намеревался, но ведь побил же. Для Джонни ничего не имело значения, потому что собака умерла, а отец — нет.
В эту ночь Джонни молился Богу, прося его позаботиться о собаке на небесах.
И еще он молился о том, чтобы отец умер страшной смертью.
Друзья Джонни Уокера не хотели играть с ним, так как он не проверил, нет ли собаки под машиной, — они сказали, это он виноват в том, что собака погибла.
Мать опять пришла домой поздно, и отец к этому времени уже напился. Джонни проснулся от их криков, пробрался вниз по лестнице и заглянул в гостиную. Как раз в этот момент отец в ярости замахнулся кулаком, и Джонни тихо заплакал, видя, что мама покорно ждет удара. Но отец не ударил ее на этот раз, а вместо этого схватил бутылку виски и грохнул о стену.
Джаспер Уокер выскочил из комнаты в переднюю, надел пальто и шляпу. Джонни смотрел, как отец открывает дверь и выходит на улицу. Он надеялся, что никогда больше не увидит его.
В эту ночь, лежа в своей постели в маминых объятиях, он думал о том, как убьет отца, когда подрастет.
К маме пришел какой-то человек в сером костюме, и мальчику велели пойти поиграть с друзьями и не возвращаться в течение часа. Ему не хотелось идти к друзьям, потому что они по-прежнему называли его убийцей и не давали ему мяч, и он стал играть один в саду за домом.
Там росло дерево, где висели качели, которые отец сделал для него в прошлом году из куска веревки и автомобильной покрышки. Джонни не хотел больше иметь ничего общего с отцом и решил сломать качели. Забраться на дерево до того места, где была привязана веревка, не составляло труда — он лазил сюда вот уже несколько месяцев, хотя мама запретила ему делать это, потому что он мог упасть и расшибиться. Провозившись минут двадцать, он в конце концов развязал узел. Покрышка упала на землю с глухим стуком и, откатившись в сторону, покрутилась и упала набок.
Выполнив задуманное, Джонни стал размышлять над тем, не залезть ли ему выше. До сих пор ему не удавалось это сделать, потому что его всегда сгоняли с дерева, но на этот раз отца не было дома, а мать развлекала гостя, так что никто не мог ему помешать.
Он поднялся до середины дерева, и оттуда ему стало видно спальню.
Он увидел, что мама совсем голая.
Он увидел, что они с гостем делают то же самое, что делали мама с отцом, когда, услышав ночью шум, он прокрадывался к дверям их спальни и наблюдал за ними через замочную скажину.
В эту ночь он молился о том, чтобы отец вернулся домой, а мать умерла.
Мама плакала за завтраком.
Все мужчины сволочи, сказала она.
Отец вернулся домой.
Они помирились.
Джонни залез на дерево, чтобы в этом удостовериться.
Они сказали ему, что теперь все будет хорошо.
Вечером к ним в гости пришел ветеринар.
У погибшей собаки должны были родиться щенки, и ему удалось спасти одного из них.
Он спросил, не хотят ли они его взять.
Мама с папой сказали, что возьмут.
Джонни был так счастлив, что чуть не разрыдался.
Почти все утро Джонни слушал, как мама с папой кричат друг на друга в кухне. Они перестали кричать, когда он спустился к завтраку, но не стали делать вид, будто ничего не произошло, как делали обычно. Он понимал, что мешает им. Он понимал, что, если он уйдет, они тут же снова накинутся друг на друга.
Джаспер Уокер хотел, чтобы мальчик ушел и он мог бы выяснить, от кого забеременела жена. Он даже стал сомневаться в том, что Джонни его сын. Джаспер рассматривал пухлое детское личико, пытаясь отыскать в нем сходство с собой.
Если бы оказалось, что Джонни не его сын и все, кроме него, знают об этом, это значило бы, что ему повезло, как всегда. Повезло точно так же, как вчера, когда он лишился работы, потому что его боссу не нравилось, если его называли в присутствии клиентов безмозглым ублюдком. Точно так же, как много лет назад, когда его будущая жена сказала ему, что беременна, а после того, как он женился на ней, она сказала, что ошиблась. Так же, как в тот раз, когда тесть устроил его в свою компанию заместителем директора-распорядителя. Точно так же, как сегодня утром, когда он узнал, что у него рак. Джасперу Уокеру везло всю жизнь, как утопленнику.
В Европе разразилась война.
В доме Уокеров воцарился мир.
Когда отец сказал, что они отправляются в путешествие, Джонни не мог в это поверить. Это была одна из тех идей, которые внезапно приходили отцу в голову, и он тут же кидался претворять их в жизнь. Отец почему-то весь день был в приподнятом настроении. Он смеялся, заводил патефон и танцевал с мамой — и при этом он даже не был пьян. Ни Джонни, ни его мать не понимали, в чем тут дело, но веселье Джаспера Уокера было заразительным. Это был потрясающий день. Они ходили обедать в ресторан при гостинице, а потом в кино, а когда они вернулись домой, отец объявил о путешествии.
Джасперу Уокеру очень нравилось стоять на самом краю обрывающихся к морю скал Мохера и глядеть на море. Наплевать, что ветер сорвал с него шляпу и швырнул ее вниз, прямо туда, где волны с грохотом разбивались об отвесную каменную стену.
Все это больше не имело значения. Он был уже мертв. Почти.
Он посмотрел на висящего перед ним вверх ногами сына. Хорошо б, если бы он смог продержать его в таком положении до тех пор, пока не скажет все, что он хотел сказать.
— Там, внизу, на самом краю земли, живет морское чудовище, — начал он. — Оно схватит тебя, шарахнет о скалу, а потом утащит на середину моря и отдаст на съедение рыбам и птицам. Они будут клевать и щипать тебя, и никто никогда не сможет тебя найти. А когда от тебя не останется ничего, кроме костей, чудовище возьмет твою душу и будет держать ее в шкатулке на дне моря. Ты ведь не хочешь, чтобы это случилось с тобой, Джонни? Ну конечно, не хочешь. Никто не захотел бы. Но иногда оно станет звать тебя по имени, шептать где-то у тебя в голове, и никто, кроме тебя, этого не услышит. И так снова и снова, и снова, днем и ночью. Даже когда ты будешь его слышать. И ты никому не можешь об этом сказать, иначе остальные чудовища, что прячутся под кроватью, вылезут и набросятся на тебя. Что тебе остается? Только попросить его, чтобы оно перестало это делать, верно? Нужно сказать ему, чтобы оно замолчало.