Он, конечно, стал крупнее и сейчас по моим прикидкам был чуть выше шести локтей, но свой магический доспех он больше не снимал и, в принципе, даже забрало шлема старался поднимать как можно реже. Возможно, именно по этой причине я упустил из виду, что самый опасный монстр, не где-то далеко, а всё также находится в нескольких шагах от меня. И ещё оторванные два указательных пальца. Да, именно оторванные, а не отрубленные, вернули на свои места приоритеты страха и ужаса в моей голове. После этого уже не казалось возможным открыто обвинять господина Ирчина в таком подлом поступке. В своё оправдание скажу, что даже не до конца отдавая себе отчёт, я не употребил ни одного бранного слова по отношению к старому и уважаемому мной десятнику. Возможно, именно по этой причине он не зарубил меня и Улера, забывших на мгновение, кто именно спас наши жизни из лап нежити города Халот Джерэм. Что мы тогда только не кричали. И что нашим жизням пришёл конец. Что нам больше нет места в родном городе Когти Зарема, и что мы не соглашались становиться монстрами.
Да и много ещё каких глупостей успели наговорить. Каково это было слушать господину Ирчину, прошедшему изменения тела куда как раньше нас, даже представить страшно, и какая ярость в тот момент была у него в душе. И это ещё больше убеждает меня, что лучшего командира и офицера нет во всей нашей тысяче. Другой десятник, давно зарубил бы потерявших рассудок воинов, и тем более, не стал бы тратить огромное количество ОС на рядового солдата. От собственных мыслей меня оторвало тихое бурчание сошедшего с ума Таталема Со. И, по правде говоря, он начинал пугать меня чем дальше, тем всё сильнее. Этот его взгляд, было в нём что-то негоблинское, словно из-за потусторонней грани кто-то смотрел через его глаза.
— А я говорю вам, он будет жарить вас одного за другим, на крупном таком вертеле, подрумянивая кусочек за кусочком ваши тела полностью. Только посмотрите на него, как он сражается. Конечно, из-за песчаной бури довольно слабо просматриваются детали, но по моим подсчётам, там не меньше полусотни химер. И он двигается, словно танцует, потому что это число тварей для него не представляет никакой угрозы. И дар у него магический есть, поэтому мы просто физически не можем ему ничего предложить. Кто мы в таком случае, если не тягловые туры, которых прирежут под конец тяжелого путешествия, а? — Таталем Со на мгновение замолчал, вглядываясь в завихрения песка за магическим барьером, которые оставались от молниеносных движений господина Ирчина.
— Может, нам самим по-тихому прирезать его? — шёпотом спросил у меня Улер.
— Идея неплохая, но думаю господин Ирчин будет не слишком доволен, — прошептал я в ответ, — наверняка, командиру тоже приходили схожие мысли, и, если этого не произошло, значит, на то есть какие-то веские причины.
— Жаль, конечно, — тихо протянул Улер — но мне кажется, ему с каждым днём становится всё хуже и хуже.
— Да, мне тоже так кажется, и этот блеск в его глазах от чего-то сильно напрягает, — шёпотом закончил я.
— Он переродился, — снова заговорил Таталем Со, — он переродился в настоящего арахнида, более ничего не связывает его с родом гоблинским. Да в таком виде его стража и в ворота крепости не пропустит, там же на копья и поднимут, а может и он их, что скорее всего. Там и сожрёт этих неудачников.
И неприятно так засмеялся сам над своей шуткой. Заливисто, получая истинное удовольствие и словно бы, не замечая никого вокруг. Но длилось это недолго, стоило господину Ирчину закончить разбираться с нежитью, и приблизиться к защитному барьеру, как его будто бы подменили, взгляд стал собранный, внимательный, и всё бы хорошо, но этот неприятный блеск так и не пропал из его глаз.