Но не отстранился.
Он выглядел так, будто давно сложил оружие, снял доспехи и покинул свой пост. Исходящая извне «опасность» его больше не волновала.
— Я был рожден для тебя, — недолго думая, выпалил Сюань Цзи.
Шэн Линъюань прикрыл глаза и несколько мгновений спустя негромко вздохнул.
— Перестань. По-моему, ты был рожден, чтобы злиться на меня.
— И злить тебя, — согласилось его «наказание».
Люди боялись его, держались от него подальше. Они преклонялись и ненавидели, строили козни и желали причинить молодому императору как можно больше вреда... А этот негодяй был единственным, кто позволял себе нести всякую чепуху, единственным, кто скучал и устраивал скандалы из-за пустяков. Только он постоянно выводил Его Величество из себя, да настолько, что один Будда являлся в мир, другой отходил в нирвану1, а третий с легкостью мог бы вознестись. И молодой правитель, злясь, закипал так, что превращался в живой вулкан.
1 一佛出世，二佛涅盘 (yīfóchūshì, èrfónièpán) — один Будда приходит в мир, а другой отходит в нирвану (обр. в знач.: до потери сознания).
— Мне ничего от тебя не нужно, кроме тебя самого. Поэтому я сержусь на тебя, но все равно пытаюсь рассмешить и вызвать твою улыбку. Ты делал мне больно десятки тысяч раз, но я снова и снова открываю тебе свое сердце. Вот оно, хочешь — бей, — начал Сюань Цзи, и в его словах сквозила вся пережитая несправедливость. — Но то, как ты ко мне относишься… С другими ты терпеливо возишься, а меня можно и не спрашивать, верно? Своевольный владыка людей, Великая Ци рухнула три тысячи лет назад!
Не удержавшись, Сюань Цзи пнул Шэн Линъюаня по голени.
— Так на каком основании ты так себя ведешь?!
Шэн Линъюань был ошеломлен. С древних времен и по сей день любой, кто осмелился поднять на него руку, должен был умереть. Никто не имел права касаться императора.
На мгновение Шэн Линъюань замер и замолчал, внутренне не желая мириться с подобным поведением.
— Наглец! — в конце концов, выпалил он.
— Монархия мертва, Ваше Величество. Может, пора отречься от престола? — всю прошлую ночь Сюань Цзи бродил по развалинам Управления, у него не было времени переобуться, потому на брючине Шэн Линъюаня остался четкий след. — Я должен терпеть все твои выходки, должен с благодарностью кланяться тебе за все, что ты творишь, но, знаешь, что? Пошел ты!
Шэн Линъюань шокировано молчал.
— Тысячи лет в Чиюань тлеют древние угли, пламя может вспыхнуть в любой момент! Чжу-Цюэ погибли в самом начале Великой битвы, но я, будучи последним представителем клана, не жалея сил охранял каньон. Разве я не достоин Вашего Величества? Мне не нужны твои подачки, мне не нужны ни признательность, ни жалость. Господин Одиночка, пожалуйста, перестань уже смотреть на всех свысока и обрати свой взор на меня. Я не твоя наложница, я твой мужчина!
Последние слова казались полным бредом. Шэн Линъюань, наконец, пришел в себя и отшатнулся к стене.
Но Сюань Цзи равнодушно продолжил:
— Может я и наглец, но я никуда не уйду!
Запас ругательств Его Величества состоял всего из нескольких слов, но и их он уже использовал. В конечном счете, Шэн Линъюань выдохся и прикусил язык.
На двоих им выходила не одна тысяча лет, но, несмотря на солидный возраст, они продолжали нести чепуху или ругаться из-за ерунды. Однако проблему нужно было решать, и спорщики быстро забыли, из-за чего поссорились. За это время один из них успел потерять лицо, расплакаться и оставить на собеседнике отпечаток подошвы.
В какой-то момент они оба беспомощно уставились друг на друга. Шэн Линъюань не выдержал и схватился за голову.
— Ладно, это никогда не кончится. Вот сколько тебе лет?
— Я не знаю, может тринадцать, а может три. Но в любом случае меньше четырнадцати. Подростки ограничены в правах, им постоянно приходится ждать, что кто-то другой решит их проблемы, — бесстрастно отозвался Сюань Цзи.
Шэн Линъюань снова замолчал.
Так не могло продолжаться вечно. Только он собирался насладиться моментом, как жизнь била его кирпичом по голове.
— Чего ты хочешь? — устало спросил Его Величество.
— С этого момента больше никогда не лги мне, ничего от меня не утаивай и не пытайся найти причину, чтобы избавиться от меня. Хватит все делать в одиночку, — произнес Сюань Цзи.
— Ты спелся с этими рыбами, воспользовался их фокусами, чтобы обмануть меня, а я должен... — начал было Шэн Линъюань.
Но Сюань Цзи поднял с пола листок со статьей из местной газеты и бросил ему в руки.
— В жизни не поверю, что ты ничего не нашел! Иначе, зачем ты так спешил обманом выведать у меня «тайну русалочьего народа»?
В привычки старого дьявола не входило заключать перемирие сразу после того, как он ударил в грязь лицом. Он не злился, но долго молчал, оценивая ситуацию, оставляя собеседника метаться между тревогой и беспокойством. Недальновидный противник мог важничать, но, чем дольше тянулось ожидание, тем проще было вывести его из себя. В любом случае, Его Величество не привык тратить впустую ни капли своей слюны.
Шэн Линъюань продолжал тянуть время.
— Если печать из костей Чжу-Цюэ уцелеет, и ты решишь вернуться в Чиюань, ты возьмешь меня с собой. Похорони меня и запечатай. И не говори мне, что великий император, владеющий секретами всех кланов, не способен запечатать «инструментальный дух». А как все сделаешь, не зови меня, пока сам не очнешься. Я по горло сыт этим миром. Если Чиюань и в этот раз не сдержит тьму, я снова стану «блуждающим духом». Мне-то не привыкать. Но вот ты лишился пустой куклы, а значит, пока все не закончится, я не позволю тебе умереть.
Шэн Линъюань с трудом улыбнулся.
— Даже если не сможешь ни увидеть меня, ни потрогать?
— Напротив, — холодно бросил Сюань Цзи. Выудив из кармана сигарету, он привычным жестом сунул ее в рот и закурил, — это ты не сможешь ничего ни увидеть, ни потрогать. А я могу.
Услышав эти слова, Шэн Линъюань вновь лишился дара речи.
Подумав, он протянул руку и забрал у Сюань Цзи источник «ядовитого дыма». Но попробовав никотин на вкус, Шэн Линъюань закашлялся, как вскипевший чайник.
Сюань Цзи тут же отнял у него сигарету, обхватил губами и выдохнул дым:
— И как тебе?
— Потрясающе… — кашляя, отозвался Его Величество.
Сюань Цзи облизнулся, смакуя оставшееся на языке послевкусие. Это была поистине двусмысленная ситуация, но именно она, почему-то, утешила его. Юноша опустил налитые кровью глаза и произнес:
— Мне кажется, я разгадал замыслы Дань Ли, — дождавшись, когда кашель Шэн Линъюаня немного утих, Сюань Цзи медленно собрал разбросанные по полу бумаги. — Быть инструментальным духом не так уж плохо. По крайней мере, мы с тобой обрели неразрывную связь. Что такое настоящее тело Чжу-Цюэ? У меня есть руки и ноги, я могу есть, пить и даже пойти веселиться, если заработаю немного денег. Меня не заботит ни состояние национального фонда, ни находящиеся под угрозой исчезновения животные. Три тысячи лет назад, когда я был молодым и невежественным, старик постоянно издевался надо мной. Но теперь мои крылья окрепли. Почему я должен следовать его плану? Кто он такой? Даже ты больше не можешь меня контролировать.
Едва откашлявшись, Шэн Линъюань почувствовал, как снова запершило в горле.
— Ваше Величество, вы можете мне кое-что пообещать?
— Я…
Начал было Шэн Линъюань, но Сюань Цзи внезапно прервал его.
— Забудь об этом, ничего не обещай. Ты все равно не сдержишь своего слова.
— К словам правителя следует относиться серьезно…
Сюань Цзи небрежно и холодно усмехнулся:
— Завязывай с этим. Или ты думаешь, что честный человек станет каждый день писать у себя на лбу: «я не лгу»?
Шэн Линъюань стиснул зубы, еще бы чуть-чуть, и на их штанах появились бы симметричные следы. Он был так зол, что у него разболелось сердце... Но ноющая голова необъяснимым образом прошла.