— Правильно, но я всегда рассматривал это с точки зрения самого рабочего. Две промышленные революции ликвидировали два вида каторжного труда, и мне хотелось бы как-нибудь выразить в каких-то единицах, от чего избавила людей вторая революция.
— Я работаю как каторжник, — сказал Бэйер. Все расхохотались.
— Я говорю о тех, по ту сторону реки, — сказал Пол.
— Они никогда не работали, — сказал Кронер. И опять все расхохотались.
— И они размножаются, как кролики, — сказала Анита.
— Кто это здесь отпускает грязные шуточки по поводу размножения кроликов? — спросил появившийся в дверях Финнерти. Он слегка покачивался, дыхание у него было учащенным. Видимо, он все же отыскал свое виски. — Так кто же это? Когда маленькая крольчиха пришла в кладовку к кролику, а клерк…
Кронер моментально оказался на ногах.
— О Финнерти, как ты себя чувствуешь, мой мальчик? — Он подозвал официанта. — Ты как раз подоспел к кофе, мой мальчик, к большой чашке черного кофе. — Он наложил свою гигантскую лапу на Финнерти и направил его к только что освобожденному Анитой месту. Финнерти поднял со стола карточку сидящего рядом с ним инженера, покосился на нее, а затем и на инженера.
— А где же, черт побери, моя карточка?
— Дайте ему его карточку, ради всего святого, — сказала Анита.
Пол вытащил карточку из кармана, расправил ее и положил перед Финнерти. Финнерти удовлетворенно кивнул и погрузился в мрачное молчание.
— Мы как раз говорили о Второй Промышленной Революции, — сказал Кронер, как будто ничего не произошло. — Пол говорил о том, что нет единиц измерения, чтобы определить, какое количество каторжной работы она ликвидировала. Я считаю, что это можно выразить графически при помощи кривой, как и большинство таких вещей.
— Но только не приход маленькой крольчихи в кладовку к кролику, — сказал Финнерти.
Его замечание игнорировали все, кто следил за объяснениями Кронера.
— Если мы пересчитаем количество рабочих часов, затрачиваемых человеком, на количество действующих вакуумных трубок, то увидим, что количество рабочих часов человека понижается, а количество трубок увеличивается.
— Подобно кроликам, — сказал Финнерти.
— Да, как вы правильно заметили, — улыбнулся Кронер, — подобно кроликам. Кстати, Пол, еще один интересный аспект, о котором тебе, возможно, говорил когда-нибудь твой отец, он заключается в том, что люди сначала не обращали особого внимания на то, что ты называешь Второй Промышленной Революцией, и это тянулось довольно долго. У всех в голове была атомная энергия, и все толковали о том, что мирное использование атомной энергии должно перевернуть весь мир. Атомный век — вот на что все замахивались. Помнишь, Бэйер? А тем временем вакуумные трубки множились, как кролики.
— Соответственно возрастало и потребление наркотиков, алкоголизм, число самоубийств, — сказал Финнерти.
— Эд! — сказала Анита.
— Была война, — спокойно заметил Кронер. — Это случается после каждой войны.
— Порок, число разводов, преступность среди юношества — все это росло параллельно росту использования вакуумных трубок, — сказал Финнерти.
— Ну-ка, Эд, продолжай, — сказал Пол, — ты не сможешь доказать логической связи между этими факторами.
— Если между ними есть хоть какая-нибудь связь, то и это уже заставляет задуматься, — сказал Финнерти.
— Я уверен, что между ними нет связи, достаточной для того, чтобы нам заниматься этим здесь, — сурово сказал Кронер.
— Либо нет достаточного воображения, либо честности, — добавил Финнерти.
— Да что там за честность! О чем вы болтаете? — сказала Анита. Она нервно комкала свою салфетку. — Ну, так как — может, мы оставим это мрачное место и посмотрим на шашечный чемпионат?
Ответом ей были вздохи облегчения и одобрительные кивки всех сидевших за столом. С некоторым чувством сожаления Пол отложил в сторону окончание своего доклада. Все присутствующие, за исключением Финнерти, перешли в комнату для игр, где целая батарея торшеров окружала стол, на котором лежала шахматная доска, незапятнанно чистая и сияющая.
Оспаривающая первенство четверка рысцой пробралась вперед, наскоро провела совещание, и трое из них отправились в гардеробную. Четвертый, Фред Беррингер, уселся за доской, загадочно усмехаясь.
Пол занял место напротив него.
— Играем по крупной? — спросил он.
— По маленькой, по маленькой.
— Погоди-ка, Фред, ты ведь из Миннесоты, не правда ли? Не предстоит ли вам проиграть шашечную корону Миннесоты, Фред?
— К сожалению, мне предстоит выиграть всего лишь звание чемпиона этого клуба, а проигрывать мне нечего.
— Ты проиграешь, проиграешь, — сказал Бэйер. — Все они, все, все проигрывают, проигрывают они, Пол, правда? Все они тебе проигрывают.
— Скромность не позволяет мне отвечать, — сказал Пол. — За меня говорит таблица. — Он разрешил себе это маленькое удовольствие — поговорить о своей непобедимости. Судя по шуму, доносящемуся из гардеробной, в сегодняшней игре ожидалась какая-то эксцентричная выходка, но он был уверен в себе.
— Дорогу Шашисту Чарли! Дорогу Шашисту Чарли! — раздались из фойе крики помощников Беррингера.
Толпа в комнате для игр расступилась, и тройка вкатила завернутый в простыню и громыхающий на роликах ящик высотой с человеческий рост.
— Что там внутри — человек? — спросил Кронер.
— Там внутри мозг, мозг там, — торжествующе сказал Беррингер. — Шашист Чарли, мировой чемпион по шашкам, намерен покорять новые планеты! — Он ухватил за угол простыню и открыл Чарли — серый стальной ящик с вмонтированной в его переднюю стенку шахматной доской. На каждом из квадратов имелись красные и зеленые глазки, за каждым из которых была лампочка.
— Рад познакомиться, Чарли, — сказал Пол, — пытаясь изобразить на своем лице улыбку.
Когда он понял, что здесь готовится, он почувствовал, что краска заливает его лицо, и это привело его в тихое бешенство. Его первым желанием было убраться отсюда ко всем чертям.
Бэйер открыл заднюю стенку ящика.
— О, да-да-да, действительно, — сказал он. — Гляди, гляди, гляди — это идет сюда, а это — о, да-да-да. О, я думаю, что у него даже есть запоминающее устройство. Ведь эта же лента именно для этого, а, ребята? Память? Да?
— Да, сэр, — неуверенно сказал Беррингер. — Я полагаю.
— Это ты сам соорудил? — недоверчиво спросил Кронер.
— Нет, сэр, — сказал Беррингер. — Это мой отец. Шашки — его хобби.
— Беррингер, Беррингер, Беррингер? — вспоминал, мучительно морщась, Бэйер.
— Вы знаете Дейва Беррингера, а это сын Дейва, — сказал Кронер.
— О, — Бэйер с новым восхищением принялся осматривать Шашиста Чарли. — Клянусь Георгием, не удивительно, не удивительно, не удивительно.
Эта штука была построена отцом Фреда, одним из лучших в стране конструкторов счетно-решающих машин.
Пол, ссутулившись, сидел в кресле и покорно ожидал начала комедии. Он глянул на тупое и самодовольное лицо Беррингера и понял, что этот щенок, помимо внешних контактов и сигнальных лампочек, ничего не понимает в этой машине.
Фланирующей походкой Финнерти вышел из столовой, отведывая что-то с тарелки, которую он держал на уровне челюсти. Он поставил ее на ящик Шашиста Чарли и просунул свою голову в открытую заднюю стенку рядом с головой Бэйера.
— Кто-нибудь поставил на него? — сказал он.
— Ты что — с ума сошел? — сказал Пол.
— Как прикажете, как прикажете, — сказал Беррингер. Он выложил на стол свой толстый бумажник.
Остальная тройка юнцов подключила провод Шашиста Чарли к розетке, и теперь, когда они пощелкали выключателями, ящик загудел и защелкал, лампочки на его передней панели замигали.
Пол встал.
— Сдаюсь, — сказал он. Он похлопал по ящику. — Поздравляю, Чарльз, ты оказался более способным человеком, чем я. Леди и джентльмены, разрешите мне представить вам нового клубного чемпиона. — И двинулся по направлению к бару.