Тассир коснулась головы — нерешительно, боязливо. Руки вновь заскользили по шелковым волосам. Она начала понимать самообман…
Рога! Она трогает их! Никакая это не шапка, а настоящие рога, как у зверя!
Тассир закричала, ноги подкосились. Возлюбленный подхватил ее, положил на кровать.
Он долго глядел на нее, на всякий случай сам потрогал свою голову. Обычные светлые волны… Как же Тассир нащупала их? Кто открыл ей, слепой, то, чего не замечают зрячие?
Он мог бы в секунду привести Тассир в чувство. Но пока этого не сделал. Надо проанализировать ситуацию. Неужели его истинный облик стал проявляться? И другие начали это замечать?
Он подошел к зеркалу. Там отражался симпатичный светловолосый человек. Ни шерстинки, ни клыка, и, главное, — никаких рогов.
«Так почему?!!»
Он перевел взгляд на Тассир. Она проснется и снова обнаружит их. Неважно, как и почему, но обнаружит! Выход один: оставить ее в состоянии сна — самом спокойном для нее и для него.
— Спи! — пробормотал он, сон — идеальное лекарство для воспитания покорности.
Горбоносый вдруг вспомнил, как однажды в Эдмините посетил измученного невзгодами писателя. Он явился к нему в дорогом смокинге, из-под рукавов которого нарочито выглядывали манжеты рубашки с бриллиантовыми запонками.
— Я слышал о твоем бедственном положении. Но теперь все изменилось. Я помогу тебе во всем.
— Почему ты считаешь, что я в бедственном положении? — ответил писатель.
— Но твоя нищета…
— Нищета и бедственное положение — вещи разные.
— Хорошо, хорошо. Ты больше не будешь прозябать. Компания, которую я имею честь представлять, готова помочь тебе с рекламой и хорошими гонорарами.
Писатель внимательно посмотрел на Горбоносого:
— И что потребуете взамен?
— Ничего. Мы просто помогаем гениям. Ну, может, напишешь по заказу одну-две вещички.
— Как я могу писать по заказу? Тем более для вашей компании?
— Чем мы тебе обидели?
— Я догадался, кто ты?.. Вон рога торчат!
Горбоносый невольно схватился за голову и тут же отдернул руку (поймал его писатель!), поспешив назидательно заметить:
— Я пришел с добрыми намерениями, а ты меня оскорбляешь.
— Разве когда называют настоящим именем — оскорбление?
Горбоносый сел за стол напротив писателя, хотя тот его не приглашал. И сказал:
— Забудь о глупых подозрениях. Раз ты гений, то и получать должен по заслугам. Не в будущей мифической жизни, а в настоящей. Крупные счета в банках, красивые женщины, яхта, богатый дом — разве ты этого не достоин? Повторяю: гению нужно воздавать по заслугам. Особенно, когда он молод и привлекателен. Зачем богатство старику? Зачем ему вино, еще сдохнет от рюмки. Или женщины? Любоваться ими со стороны? Нет, начинать дело надо сейчас. Сегодня.
Писатель прикрыл глаза и пробормотал:
— Изыди!
Как будто что-то неприятное коснулось Горбоносого. Он ощутил, что его безграничная власть здесь бессильна. А ведь казалось, что в его возможностях все! Одно движение — и целая река обмелеет.
Незваный гость поднялся и резко бросил:
— Доиграешься. Тебя поведут на расстрел.
— Изыди! — повторил писатель.
— И расстреляют, если я не помогу. Страна, в которой тебе не повезло родиться, умеет расправляться с гениями.
— Изыди! — писатель даже не думал вступать с ним в перепалку. Горбоносый не унимался:
— Время казни скоро придет. Думай, твои палачи идут к тебе.
— Бесы… бесы… — точно в забытьи, бормотал писатель.
За дверью уже были слышны шаги карателей. Горбоносый пожал плечами и скрылся. Раз душа не его…
Но писателя не расстреляли. Его спасли. Только другие силы.
…Почему Горбоносый именно сейчас вспомнил об этом? Он снова чувствовал, что жертва ускользает из его рук. Тассир пока не кричала: «Изыди!», но еще немного — и крикнет.
Он снова смотрел на нее, надолго ушедшую в себя, и повторял, как страшное заклинание:
— Тебе никогда не выйти отсюда. Прими неизбежность своего положения вечной пленницы.
…Вроде бы все у него складывалось удачно, но терзало дурное предчувствие: мир меняется! И меняется в противоположном от его желания направлении.
Он попробовал улыбнуться, придать лицу обаяние. Только улыбка оказалась хищной, как и его нос.
Глава двадцать восьмая
Блистающий мир
Ольга появилась у матери с таким лицом, что Еремина сразу поняла: что-то случилось.
— Я потеряла связь с Ариенин. Только-только установила ее и вдруг… Лишь бы этот поддонок не сотворил чего-либо ужасного.