Утопия на марше. История Коминтерна в лицах

^{Швейцарец Фриц Платтен выступает на митинге на площади им. Урицкого в Петрограде}

^{Справа — нарком просвещения А. В. Луначарский и представитель НКИД И. Л. Лоренц}

^{8–12 марта 1919}

^{[РГАСПИ. Ф. 488. Оп. 2. Д. 42. Л. 1]}

^{Президиум Первого конгресса Коминтерна}

^{Слева направо: Г. Клингер, Г. Эберлейн, В. И. Ленин, Ф. Платтен, Э. Руднянский}

^{2–6 марта 1919}

^{[РГАСПИ. Ф. 393. Оп. 1. Д. 102. Л. 1]}

Договоренность, достигнутая на предварительном совещании, была нарушена, и Эберлейну вновь пришлось взять слово для того, чтобы изложить аргументы своих товарищей. Он напомнил о том, что «настоящие коммунистические партии существуют только в немногих странах, в большинстве из них они образовались лишь за последние недели; во многих странах, где сейчас имеются коммунисты, они еще не имеют никакой организации». Причину спешки немецкий делегат справедливо видел в том, что инициаторы конференции «находятся в значительной мере под влиянием процессов, происходящих во II Интернационале; что после того, как состоялась Бернская конференция, они стремятся противопоставить ей конкурирующее предприятие»[93]. Это звучало как прямой упрек в адрес большевиков, но опровержений не последовало — границы толерантности в момент зарождения коммунистического движения являлись еще достаточно широкими. Решение было принято при одном воздержавшемся.

Коммунистический Интернационал задумывался Лениным не как федерация равноправных партий, представлявших отдельные страны, а как генеральный штаб идущей по всему миру гражданской войны между буржуазией и пролетариатом. В перспективе Коминтерну предстояло стать прообразом будущего мирового правительства — «Всемирного союза Советских пролетарских республик», как выразился финский коммунист Юрье Сирола. Этим диктовались решительный разрыв с традициями массовых рабочих партий, формирование кадров профессиональных революционеров и постоянная чистка их рядов, строгая конспирация и использование методов подпольной работы, опробованных большевиками в борьбе с самодержавием.

Назначение Зиновьева главным «смотрящим» за Коминтерном также являлось важной частью попытки построить особую модель международной организации, которая оставит за бортом все слабости и неурядицы Второго Интернационала. Отвечая в своих мемуарах на вопрос о том, почему выбор пал именно на него, Анжелика Балабанова справедливо выделяла именно этот макиавеллевский подход: «В его сотрудничестве с Зиновьевым, как и в общей своей стратегии, Ленин руководствовался тем, что он считал высшими интересами революции. Он знал, что в лице Зиновьева у него есть надежное и послушное оружие, и он никогда и на минуту не сомневался в своем собственном умении управлять этим орудием для пользы революции. Зиновьев был интерпретатором и исполнителем воли других людей, а его личная проницательность, двусмысленное поведение и бесчестность давали ему возможность выполнять эти обязанности более эффективно, чем это мог сделать более щепетильный человек. Ленин был больше озабочен тем, чтобы его решения были действенными, нежели способом, которым они выполнялись»[94].

^{Делегаты конгресса во время агитационной поездки в Петроград}

^{Справа налево: И. Л. Лоренц, А. В. Луначарский, Г. Е. Зиновьев, французский делегат А. Гильбо, Ф. Платтен, шведский делегат О. Гримлунд, Н. М. Анцелович}

^{8–12 марта 1919}

^{[РГАСПИ. Ф. 488. Оп. 2. Д. 40. Л. 1]}

Решения Первого конгресса лишний раз подтвердили, что после окончания мировой войны коммунистами и социал-демократами были сделаны противоположные ставки. Первые рассчитывали на гибель традиционных политических структур, чтобы на расчищенном от «старого общества»[95] месте диктаторскими методами возвести утопию, названную коммунизмом. Вторые — на трансформацию этих структур путем парламентских реформ и подчинение интересам трудящихся в условиях сохранения демократических завоеваний. До тех пор пока ситуация оставляла открытой и ту, и другую перспективу, сближение обоих течений рабочего движения Европы не стояло на повестке дня.

93

Первый конгресс Коммунистического Интернационала. С. 28.

94

Балабанова А. Указ. соч. С. 232. Сразу же вступив в конфликт с Зиновьевым, она ставила ему в упрек подбор в аппарат Коминтерна людей, «давно дискредитировавших себя в рабочем движении за границей… Искатели приключений, соглашатели, даже бывшие гонители тех, кто был связан с коммунистическим движением — все они были зерном на мельнице Зиновьева» (С. 234).

95

Диктатура пролетариата виделась Ленину как «упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и административная, против сил и традиций старого общества» (Ленин В. И. ПСС. Т. 41. С. 27).