Многие юристы допускают, что всякие разговоры о правах при отсутствии достаточной силы, чтобы отстоять их, являются одним из видов празднословия; и у нас на земле мужчина, по той или другой причине обладающий большею физическою силою, а также лучше владеющий оружием, как оборонительным, так и наступательным, если дело доходит до личной борьбы, в большинстве случаев может одолеть женщину. Но среди этого народа не может быть вопроса о правах женщин уже потому только, что Гай выше и сильнее своего Ана; к тому же, обладая в большей степени способностью сосредоточения воли, необходимой для полного проявления действия вриля, она вдобавок может еще подвергать его могучему влиянию этой силы, почерпнутой из самой природы. Поэтому все, что требуют наши передовые женщины для своего пола, в этом счастливом обществе уже неотъемлемо принадлежит им по праву сильного. Кроме такого физического превосходства, Джай-и (по крайней мере в молодости) превосходят мужчин и в своем стремлении к научному образованию; и из них состоит большая часть ученых, профессоров – одним словом, самая образованная часть общества.
Конечно, при таком общественном строе женщина (как я уже показывал) удержала за собою и самую главную привилегию – инициативу в выборе мужа. Без нее она, пожалуй, отказалась бы и от всех других. У меня являются не вполне безосновательные опасения, что если б и у нас на земле женщина обладала такими необыкновенными преимуществами, то, взяв себе мужа, она, пожалуй, обращалась бы с ним с крайним самовластием и тиранством. Не так поступали Джай-и: раз выйдя замуж и повесив свои крылья, они обращались в самых милых, покорных и нежных жен, забывающих о своих преимуществах и всеми силами старающихся угодить своему супругу; одним словом, превосходили все, что только могло создать пылкое воображение поэта в его картинах супружеского благополучия.
Перехожу к последней характеристической черте Вриль-я, отличающей их от нас и наиболее повлиявшей на сохранение мира и тишины в их общественной жизни, – это всеобщее между ними убеждение в существовании милосердного Божества и будущей жизни, перед которой их настоящее существование кажется столь кратковременным, что им просто жаль тратить его на помыслы о богатстве, власти и силе. С этим убеждением у них неразрывно связано другое: что им доступно только понятие о необъятной доброте этого Божества и невыразимом блаженстве будущей жизни, что делает невозможными всякие богословские диспуты по поводу неразрешимых в сущности вопросов. Таким образом, этому подземному обществу удалось достигнуть того, чего еще не достигала ни одна из существующих стран, озаренных солнцем: счастья и утешения, доставляемых религиею, при полном отсутствии всех тех зол и бедствий, которые обыкновенно сопровождают религиозную борьбу.
На основании всего этого следует признать, что жизнь Вриль-я, взятая в целом, несравненно счастливее нашей, на поверхности земли; и, представляя собою осуществление самых смелых идей наших филантропов, почти приближается к понятию о высших существах. Но, если бы взять тысячу из самых лучших и развитых граждан Лондона, Парижа, Нью-Йорка и даже Бостона и посадить их в это удивительное общество, я уверен, что менее чем через год они или умрут от скуки, или сделают попытку революции, направленной против общественного блага, и по просьбе Тура будут обращены в пепел.