Лицо Уэйбурна несколько смягчилось.
— Благодарю вас. Не представляю себе, какой это может дать результат, но, разумеется, вы правы. Вы не сможете найти того, кто совершил это… это деяние. Однако я прекрасно понимаю, что вы обязаны постараться. — Он повернулся к наставнику. — Благодарю вас, Джером. Это всё.
Извинившись, воспитатель удалился, закрыв за собой дверь.
Уэйбурн перевел взгляд с Гилливрея на Питта. Выражение его лица изменилось. Он не понимал суть тактичной учтивости Гилливрея и лаконичного, острого, резкого сострадания Питта, благодаря которому преодолевались все разделявшие их пропасти. Для него эти двое олицетворяли собой разницу между деликатностью и вульгарностью.
— Как мне кажется, инспектор, это все, чем я могу вам помочь, — холодно произнес сэр Энсти. — Я уже переговорил с мистером Мортимером Суинфордом, и если вы по-прежнему видите в этом необходимость, вы можете встретиться с Титусом. — Он устало провел рукой по своим пышным светлым волосам.
— Сэр, когда можно будет поговорить с леди Уэйбурн? — спросил Питт.
— Это невозможно. Моя жена не сможет поведать вам ровным счетом ничего. Естественно, я у нее спрашивал, и она не знает, где Артур собирался провести вечер. Я не намереваюсь обрекать ее на мучительные полицейские допросы. — Лицо Уэйбурна стало жестким, кожа на скулах натянулась.
Шумно вздохнув, Питт медленно выпустил воздух. Он почувствовал, как Гилливрей напрягся у него за спиной, и буквально ощутил его смущение, нежелание слышать то, что собирался сказать инспектор. Питт ничуть не удивился бы, если бы ему на плечо легла рука, готовая его остановить.
— Извините, сэр Энсти, но нужно также помнить о характере болезни вашего сына и о его отношениях, — мягко произнес инспектор. — Нельзя исключать возможность того, что это как-то связано с его смертью. И сами по себе подобные отношения уже являются преступлением…
— Я полностью отдаю себе в этом отчет, сэр! — Уэйбурн посмотрел на Питта так, словно тот сам принимал участие в этом извращении уже тем, что просто упомянул о нем. — Леди Уэйбурн не будет с вами разговаривать. Она благовоспитанная женщина и даже не поймет то, о чем вы будете говорить. Женщинам благородного происхождения никогда не приходилось слышать о подобной… мерзости.
Питту это было известно, однако чувство жалости одержало верх над раздражением.
— Конечно же, нет. Я намеревался только спросить у вашей жены о друзьях Артура, о тех, кто был близко с ним знаком.
— Я уже изложил вам все, что только может быть полезным, инспектор Питт, — ледяным тоном промолвил Уэйбурн. — У меня нет ни малейшего желания преследовать того… — запнувшись, он сглотнул комок в горле, — …кто надругался над моим сыном. Все кончено. Артура нет в живых. И никакие копания в… — сэр Энсти сделал глубокий вдох, стараясь совладать с собой, — в развращенных нравах какого-то… какого-то неизвестного тут ничем не помогут. Пусть мертвые упокоятся с миром. Ну а те, кому суждено жить дальше, будут пристойно скорбеть по моему сыну. А теперь, будьте добры, продолжайте свою работу где-нибудь в другом месте. Всего хорошего. — С этими словами он повернулся к полицейским спиной и остался стоять, неестественно выпрямившись и расправив плечи, смотря на огонь в камине и на картину над каминной полкой.
Питту и Гилливрею не оставалось ничего другого, кроме как уйти. Взяв в прихожей у дворецкого свои шляпы, они шагнули за дверь, в пронизывающий сентябрьский ветер, в поток спешащих прохожих.
Гилливрей протянул список друзей Артура Уэйбурна, составленный Джеромом.
— Сэр, вам действительно это нужно? — с сомнением промолвил он. — Едва ли имеет смысл обходить всех этих людей, спрашивая, видели ли они юношу в тот вечер. Если кому-то из них известно что-либо… — его лицо чуть скривилось от отвращения, отражая то самое выражение, какое придал бы своему лицу сам Уэйбурн, — …что-либо непристойное, он едва ли это признает. А надавить на них мы не сможем. Сказать по-честному, сэр Энсти прав, — на несчастного подростка напали грабители или хулиганы. Крайне неприятное событие, особенно когда оно происходит с членом порядочной семьи. Но нам лучше всего подождать немного, после чего без лишнего шума объявить дело нераскрываемым.
Питт резко повернулся к своему напарнику, не в силах больше сдерживать накопившуюся ярость.
— Неприятное? — в бешенстве крикнул он. — Вы сказали «неприятное», мистер Гилливрей? Над мальчишкой надругались, его заразили страшной болезнью, а затем убили. Что же такое должно произойти, чтобы вы сочли это откровенно ужасным? Мне очень любопытно знать!