Мы молчаливо распрощались, и также молчаливо, потихоньку разошлись по домам.
Попрощавшись со своими товарищами, мы - двое - тоже пошли домой. Вся одежда на мне была мокрой и грязной, но я надеялся, что она высохнет за время пути домой, а потом я легко её очищу.
Подходя к дому, я услышал обиженное мычание Муньки. Она бессовестно ревела на всю улицу: ещё одна неприятность в лице Муньки, поджидала меня!
Вовка проводил меня до калитки и, пожав мне руку, сказал: «Подумаешь, пару раз ремнём получишь, если проболтаешься!» - и ушёл.
Незаметно скосив глаза в сторону Райкиного дома (её нигде не было видно) я, решив, что хоть здесь мне повезло, грустно вздохнул, и вошёл в калитку.
Быстро напоив корову, я загнал её обратно в сарай, и принялся за чистку штанов. Они почему-то плохо отчищались. Оставались пятна. Тут мне пришла в голову прекрасная мысль-идея, а что если брюки и рубашку намочить в арыке, а потом постирать? К приходу родителей они должны высохнуть, решил я, и быстренько скинул с себя одежду.
Развесив постиранную одежду на солнышке - сушиться - я совсем уж собрался приняться за арифметику, но тут во двор быстрым шагом, почти бегом, вошла мама. Почему-то сегодня она пришла с работы рано, как никогда. Подойдя, ко мне, она прерывающимся от волнения голосом, спросила: «Ты, что, опять без разрешения ходил купаться?!
Я моментально догадался - кто-то из друзей-товарищей не удержался, и выдал наш секрет!
Оставалось одно - ни под каким «соусом» не признаваться, даже если будут жечь на костре, как Жанну д’Арк. О ней, с восхищением, аж глаза горели огнём возбуждения, как-то рассказал мне Вовка. Не признаваться, и всё - ни в какую! Иначе наказания не избежать!
Сделав честные-пречестные глаза, я ответил:
- Ну, что ты мама! Видишь, я по арифметике задачки решаю, и с обидой в голосе, добавил, - некогда мне по разным купаниям ходить.
- А почему твоя одежда мокрая на верёвке висит? - продолжила допрос мама. - Иии... ты Муньку покормил? А не забыл напоить?
- С Мунькой всё в порядке. Можешь спросить у неё сама. Она врать не станет! - продолжал выкручиваться я, - а одежда...?
Тут я лихорадочно стал придумывать, как по правдивее ответить, и не попасться на вранье. И, наконец, брякнул:
- Это я поскользнулся, и нечаянно упал в арык!
Проговорился! - блескучей молнией сверкнула мысль. Что теперь бу-де-т?!
- В какой арык, - строго посмотрев на меня, спросила мама. - Ты всё-таки ходил на Головной арык?
- Да, нет. Это я в наш..., в наш... арык... упал, - пробормотал я, уже не надеясь избежать трёпки.
Мама, посмотрела на меня внимательно-подозрительным взглядом, и продолжила: «Прибежала ко мне на работу тётя Зина Амосова, ты знаешь её...
- Это..., которая через два дома от нас живёт? - перебил я маму, уже чувствуя, что гроза, наверное, минует меня.
...Да, она. Она прибежала ко мне на работу и говорит, что ты утонул в Головном арыке, и что ты был там со своими дружками. Я отпросилась у директора, и вместе с ней побежала домой...
И тут же мне прямёхонько в лоб, как из двуствольного ружья, бабахнула: «Так ты, ходил купаться?!»
Не ожидая такой сильной боевой атаки, я захлопал глазами, и даже как-то, вначале, растерялся. Потом «забрал» себя в руки - я же будущий водолаз - и спокойно ответил: «Ну, что ты мама, какой арык? Я же дома арифметику повторял!»
Вечером, когда вся семья легла спать и ко мне начала подкрадываться сладкая дрёма, из комнаты мамы раздался голос: «Серёжа, признайся! Ты ходил купаться на Головной арык, и чуть не утонул, да? Не будет же тётя Зина придумывать... - Я тебя наказывать не собираюсь, но ты всё же признайся».
- Это..., это другой... мальчик тонул, - покачиваемый лодкой сна, пробормотал я.
- А... ему..., этому..., другому мальчику было страшно? - вновь услышал я донёсшийся издалека, словно дуновение ветерка, чей-то голос.
Уже совсем засыпая, я прошептал: «Так страшно, так страшно. Там такие огромные, пучеглазые лягушки...»
---<<<>>>---