— Что же всё-таки происходит? — прошептал Богдан. Несмотря на внешнее спокойствие, где-то глубоко засела тоскливая обречённость, скорбь, какая-то безрассудная загнанность. Будто их всех давно, очень давно — приговорили: кровавый ветер гулял в их пустынных душах, голодные гиены хохотали над их судьбами, бесовские силы извивались над их растерзанными телами. — За что?
— В эту палату обед ещё не развозили! — грохнул женский голос в коридоре.
Богдан вздрогнул и опасливо покосился глазами на дверь: ещё не хватало вновь встретиться с той медсестрой. Он поднялся с кровати и прошёл к тумбочке, где лежал «андроид». Пока набирал номер собственного шофёра, смотрел, как на зелёной лужайке заливисто смеялись детишки: скатывались с низкой пластмассовой горки, играли в песочнице, пинали большой воздушный мяч. Белокурая девушка возле своей иномарки разговаривала по телефону и смеялась. Двое подростков шли по дороге, что-то рассматривали в планшете и смеялись. Казалось, смеялся весь мир — радовался прекрасному дню. Синева неба и золото солнца вдохнули в настроение Богдана немного умиротворения. Он отстранился от довлеющих мрачных мыслей и решил сбежать из частной больницы, куда его привёз Потап, и ещё посвятить денёк разгульной жизни: заехать в трёхэтажный дом-дворец «Красной Миледи» и снять самую элитную красавицу. Вовсе не хотелось ехать в свой дом, наверное, даже совсем. Если Анита не появится, то, скорее всего, придётся покупать или строить новый дом. А этот просто забросить.
Богдан договорился с водителем, что через час подгонит «мерседес» к ступеням больницы, привезёт чистую одежду и снимет деньги с «секретной» карты. Все ценные личные вещи, кроме мобильника, забрал Потап. Богдан пошевелил плечом: очень больно, но он точно здесь не останется ни на одну лишнюю секунду. Он прошёл к кровати и сел, нервно завертел в руке «андроидом». Вчера, когда привезли из реанимации, Потап сел к нему на край кровати. С вымученным лицом он рассказал, почему там лазили водолазы. Кто-то видел, как ночью с тумбы и вышки кучка парней швыряли в воду металлические штыри. И если бы Богдан совсем немного повременил, то ничего бы не случилось.
«Кто-то спас меня, когда убил Алису, — подумал Богдан. — Что-то хотело меня уберечь, когда создало «дорогу дебилов», послало даму с болонкой и бармена с наколкой, и красоточку в расстёгнутых шортах с наклейкой флага Украины. Все они явно говорили: не спеши». Богдан почувствовал усталость, голова коснулась подушки, он не заметил, как уснул.
Его качнули за плечо. Он разлепил ресницы и чуть не слетел с кровати, когда увидел перед собой медсестру, прежде делавшую укол.
— К вам приехал мужчина, — сообщила она. — Я сказала, чтобы прошёл, он отказался. Но вам нельзя вниз.
— Спасибо. Я разберусь. — Богдан дождался, когда медсестра выйдет, взял мобильник, одежду и вышел из палаты.
Частная больница находилась на окраине города в подножии горы у самого моря. «Мерседес» мчался по дороге на север к городку «богатых», шины громко шуршали от скорости, в открытые окна врывался горячий воздух. Богдан пощёлкал по кнопкам магнитолы, в салон ворвался вопль: «Лет ми пат май лав инто ю, беби! Лет ми пат май лав он зе лайн!» Богдан поморщил лицо, хотел поменять станцию, поставить какое-нибудь классическое произведение, но вспомнил, что эту музыку слышал у Максим и оставил. Да и сам он в юношестве слушал эту композицию. У него было превосходное настроение, указательный палец надавил кнопку громкости, «мерседес» был готов под басом акустики расширяться и горизонтально, и вертикально как меха гармони, скакать как бешеный заяц. Ладони похлопали по рулю, Богдан — что нехарактерно для него — закричал слова песни в такт. Блеск от зеркала заднего обзора пробежался по глазам, Богдан поднял лицо. За ним мчался чёрный джип «лексус», частым морганием фар просил освободить путь. Богдан удивился: дорога свободная, легко можно объехать. Хотя поразился: какая же у джипа скорость, если на его спидометре сто восемьдесят?
— Взлететь собрался, — крикнул Богдан, — так перелетай!
Слева почти под углом девяносто градусов вклинивалась дорога с крутого спуска, откуда нёсся низкий грузовик. Длинные узкие металлические трубы свисали с кузова. По встречной дороге ехал старый небольшой автобус. Богдан даже не знал какой марки. Он видел такие в старых французских фильмах. Бежево-красного цвета какой-то кукольный, радиаторная решётка злобно скалила тонкие металлические зубы.
— Тебе туда ещё бы клоуна за руль, — произнёс Богдан. По центру под стеклом грубо прикреплена медная буква: то ли «А», то ли «Л». Сигнал «лексуса», казалось, проорал чуть ли не на крыше. Богдан метнул взгляд в зеркало заднего обзора, перевёл глаза на «французский» автобус, успел прочесть надпись: под заглавной буквой «А» написано «борт». Губы непроизвольно прошептали:
— Аборт.
Встречный автобус пролетел молнией, перед носом «мерседеса» со спуска выскочил грузовичок, тонкие трубы неумолимо приближались к лобовому стеклу, кто-то настойчиво постучался в дверь водителя. Богдан ударил ногой в педаль тормоза, глаза застыли в немом ужасе, мысль прошептала: «Это конец». «Мерседес» визжал шинами по горячему асфальту. Шея, затылок Богдана вдавились в подголовник, старались как можно дальше отстраниться. Создалось впечатление, что водитель грузовика понял, что может сейчас произойти, из выхлопной трубы повалил густой дым, на мгновение показалось — свисающие с кузова трубы начали медленно удаляться. От их концов до стекла оставались считаные сантиметры. Со всей мощи «лексус» влетел в задний бампер «мерседеса», грохнул звук разбивающегося стекла и фар, трубы пробили лобовое стекло, одна вошла в лоб Богдана, вышла из затылка.
Умопомрачительные вспышки картин начали взрываться в мёртвом мозгу. Все мышцы Богдана сжались, обе ладони старались вытащить трубу, жизнь боролась за мёртвое тело. Богдан знал, что умер, но неимоверно как хотелось жить. Кто-то ему подсказывал: «А помнишь, ты читал, как приговорённый к смертной казни Диц фон Шаунбург после обезглавливания вскочил на ноги, плеща кровью из шеи, промчался тридцать метров мимо приговорённых мятежников, этим спас им жизнь».
Ладони Богдана с удвоенной силой заскользили по трубе, оставляя кровавые полосы, тело забилось в агонии.
— А помнишь?.. — добродушно шептало что-то.
— Мх… М-ха… Ха!.. Ха!.. — усмехнулся невообразимо низкий голос, наполненный ненавистью. — А помнишь?..
И Богдан вспомнил всё и ужаснулся. Его жизнь не такая какую он знал. Он вспомнил, кто такой отшельник, вспомнил кто они все есть и как они ошиблись: рано утром, когда ещё роса набухала на листьях, двое киллеров подходили к расстрелянному хэтчбеку «Инфинити», только-только выехавшему из ворот трёхэтажного дома. Ещё трое заседали в разных точках и наблюдали за обстановкой. Когда открылись двери автомобиля, убийцы увидели мальчика, его большие синие глаза — мёртвые глаза — смотрели на небо через лобовое стекло, его худенькое тело нашпиговано кровавыми пятнами. За рулём плевалась кровью беременная женщина. Её бледные ладони старались прикрыть девятимесячный живот, продырявленный пулями из двух «Калашниковых». Женщина приоткрывала губы, ловила воздух, но он, казалось, не поступал в лёгкие. Она снова отплёвывалась кровавыми брызгами и вновь хотела вздохнуть. Ничего не говорящие глаза смотрели то на одного убийцу, то на другого, пока не раздался контрольный выстрел в её голову.
Ладони Богдана почти затихли, левая рука свалилась, уткнулась кулаком между сиденьем и дверью. Хозяин грузовичка метался от одной дорогой машины к другой. Оба хозяина были мертвы. Указательный и средний пальцы правой руки будто вспомнили, что нужно жить, дрожа, поднялись как тараканьи усы, ладонь сжалась и очень слабо потянула трубу, заскользила и замерла навечно.
И главное — Богдан вспомнил кто такой утопленник, который приходил прошлой ночью во сне. Страшная печаль взметнулась в небо, безмолвный крик подхватило безмолвное эхо.
На заднее сиденье «мерседеса» с кончика трубы, торчавшей из затылка, шлёпнулся кровавый кусочек мозгов.
Конец первой книги