Я смотрел на ее лицо, которое успело стать родным, вглядывался в эти чистые глаза. И… Видел эти голые плечи…
«Какого архта на ней такое платье! Это мучение для меня!» — стиснув зубы, старался приказать своему телу успокоиться.
Она, как конфета, которую хочется поскорее достать из красивой обертки и съесть. Я, определенно, животное. А когда увидел свой засос на коже немного выше груди Теоны, стало совсем невыносимо, потому что помнил, как его поставил. Теперь я как голодный зверь, которого дразнят желанной пищей.
Но вернулся в реальность. Заставил себя. И снова меня победила моя совесть, которая оказывается есть у меня. Я говорил честно, но, наверное, дерзко. И Теона наконец открылась. Открыла свои эмоции.
«Ей было больно, страшно, стыдно…» — понимаю это.
Приближаюсь, притягиваю ее за плечи, обнимаю. И она не выдерживает больше, рыдает у меня на груди так горько. И тут мне становится тоже горько, а еще грустно и тошно от самого себя. Я причина этих жгучих слез. За эти слезы моей Теоны я бы убил… сокрушил… Но, по злой иронии, виноват именно я…
Жмурю сильно глаза. Прижимая Теону ближе. Она изредка всхлипывает, но расслабилась. Стала податливая. И это мука для меня. Я еле сдерживаюсь, потому что возникла иллюзия, что все прошло, все позади, что ничего плохого больше нет, и что я могу быть рядом с ней всегда.
Вот так… Теоне больно, а я, как безумный, снова мечтаю о ней.
А еще, я утопаю в нежности. Моя Истинная оказывается ласковая. Она чувствующая и чувствительная. Хрупкая ваза. Она морально не выдержала моей грубости. Какой же я идиот! Не сумел сдержать себя в руках. Не устоял. А теперь мне предстоит долгий процесс восстановления доверия Теоны ко мне. Понимаю, что восстановление доверия после глубокой обиды требует много времени и терпения. Я должен доказать свою искренность, надежность, как ее пары…
«Потерял ее…» — эта мысль отозвалась в душе необъяснимой болью. Будто какая-то часть внутри меня стала умирать. Я отдаленно слышал рев:
«Меня отвергает Истинная…»
— Позволь мне показать тебе, как я могу любить… — говорю тихо, почти шепотом, склоняясь к уху Теоны. Моя Истинная замирает в моих объятьях.
Прислонившись ко мне, как котенок, она словно борется с собой, не разрешая себе поступать, как ей кажется, неправильно.
Прижимая ее к себе, уже невесомо вывожу пальцами узоры на ее открытой спине. Не сразу понимаю, что уже собираю мурашки с ее кожи. А Теона дышит глубже, незаметно ластясь ко мне. И это невинное действие распаляет меня.
«Нельзя снова повторить свою ошибку…»
Но тело словно живет своей жизнью. Осторожно прощупываю почву, склоняюсь к виску Теоны, проводя носом, спускаюсь к ее шее. Теона позволяет, не отталкивает! Это невероятно. И еще… Она будто отвечает мне…
Я уверен в этом, ведь она подставляет мне шею, немного отклонив голову в бок. Ее глаза прикрыты, руки слабо упираются мне в грудь. Ее же грудь вздымается от глубокого дыхания. Легкая дрожь ее тела передается и мне. А я разрешаю себе осторожно прикоснуться губами к ее шее, обнимая одной рукой за ее спиной, вторая уже зарывается в ее волосы на затылке.
Я теряю от нее голову снова. Но не хочу брать силой, прислушиваюсь к ней: на сколько близко моя Истинная допустит меня к себе.
Но мое состоянии опять похоже на опьянение. И уже более сильное, потому что Тео солидарна мне в этом нашем безумии. Поздно понимаю, что стискиваю ее талию, приподнимая выше и притягивая сильнее. Теперь ее ноги не касаются земли. Ее ключицы перед глазами, а руками облокачивается за мои плечи. Тео прислонилась к моей голове своей, прикрыв веки, а ее тело создает непроизвольное движение, будто оно томится в ожидании ласки. Не касаюсь губами, но опаляю дыханием кожу на ее шее и ключице, удерживая на весу хрупкую Теону.
— Тео, будь моей… — вырывается из меня, потому что я невыносимо желаю ее.
Притягивая ее к себе, почти вжимая, должно быть Тео чувствует реакцию моего тела на нее. Но не отталкивает. Отклоняя осторожно, как могу, голову Теоны за волосы, создаю себе доступ к ее шее. Которую уже прикусываю и следом целую это же место. Но мое дыхание неспокойно. Будто я вот-вот задохнусь. Будто я так долго не имел доступа к кислороду и наконец получил его. Это так ярко и мучительно больно от необходимости сдерживаться.
— Эйден… — произносит мое имя Теона, словно внутри нее борьба. Она уворачивается от моих поцелуев, но делает это не так уверенно. Будто еще больше предоставляет доступ моим поцелуям к своей шее. — Нет, Эйден! — говорит громче, отталкиваясь сильнее. Тео дрожит.