- Садись, - вместо приветствия сказал шеф, не отрывая взгляда от монитора. - Рассказывай, что там у тебя за пожар.
Произнося слова, он почти не шевелил губами, а остальные лицевые мускулы и вовсе оставались неподвижными, как будто не принимали ни малейшего участия в сложном процессе формирования звуков. Эта его манера казалась Бондареву очень странной - до тех пор, пока кто-то по дружбе не объяснил ему, что на лице у Саныча, которого подчиненные за глаза звали попросту Фантомасом, давно не осталось живого места - сплошь чужая, пересаженная кожа. Это Бондарев понять мог, поскольку ему самому доводилось гореть и он не понаслышке знал, что такое ожоги третьей степени.
- Да пожара особого нет, - признался Валерий, присаживаясь в кресло для посетителей. - Просто на днях встретил сослуживца. Он сейчас вроде как без работы, а у нас, я знаю, есть парочка вакантных мест.
- Это факт, - продолжая мягко пощелкивать клавишами, согласился шеф. Но ты ведь знаешь, что наши вакансии не для любого-всякого. Сослуживец, говоришь?
Это что же, голубой берет? "С небес слетает он, как ангел, зато дерется он, как черт..."
Последняя фраза прозвучала с легким оттенком презрения, поскольку Сан Саныч служил в спецназе, берет имел краповый и на десантников посматривал, мягко говоря, сверху вниз. Валерий ни разу не видел своего шефа в деле, но очевидцы рассказывали о нем удивительные вещи, да и гладкие бугры мышц, тут и там выпиравшие из-под растянутого свитера, внушали невольное уважение.
- Два раза прошел Чечню, совсем как вы, - сказал Бондарев. - Любому из наших десять очков вперед даст - ну, кроме вас, конечно.
- Э, - сказал Сан Саныч, - так он же старик! Лет сорок, наверное, да?
- Около того, - вздохнул Бондарев.
- Тогда о чем мы говорим? Тебе известны наши требования. Понимаю твое желание помочь однополчанину, однако работа есть работа. В нашей конторе только два старика - я да наш бухгалтер. Надеюсь, ты ему ничего твердо не обещал?
- Обещал поговорить с вами, - вздохнул Бондарев.
- Ну, это обещание ты выполнил. Зря старался, конечно, но зато совесть твоя теперь чиста. Это, брат, главное дело - чистая совесть. Сам погибай, а товарища выручай, верно? Да ты не морщись, я серьезно. Если бы ты фронтовому другу не попытался помочь, я бы тебя, Бондарь, уважать перестал. Мало ли что это заведомая безнадега! Ведь бывают же чудеса. Если бы наши кореша когда-то свои шкуры берегли, мы бы с тобой, Бондарь, давно сгорели, как поленья, - ты на одной дороге, я на другой... Однако сейчас не война, и возраст есть возраст...
- Сан Саныч, - довольно непочтительно прервал философствующего шефа Бондарев, - вы когда-нибудь слышали об Инкассаторе?
Сан Саныч перестал щелкать мышью и медленно повернул к нему свое мертвое лицо. Его узкие, как смотровые щели танка, глаза изучающе уставились на Валерия, и тот испытал очень неприятное ощущение - ему почудилось, что шеф не просто смотрит, а целится.
- Допустим, - едва заметно шевеля губами, сказал Сан Саныч. - Допустим, слышал. И что дальше?
- Все, - Валерий развел руками. - Вы сами только что сказали, что главное - чистая совесть. Я сказал вам все, что знаю сам, а дальше вам решать. Вам бы, наверное, было неприятно, если бы вы потом как-нибудь сами узнали, что завернули Инкассатора только потому, что я вам не сказал, о ком идет речь.
Сан Саныч пожал могучими плечами, взял из пепельницы забытый окурок, добил его одной короткой затяжкой и сунул обратно в пепельницу.
- Человек-легенда, - сказал он с непонятной интонацией. - Это он сам тебе сказал, что его так зовут?
Бондарев не сразу понял, на что намекает шеф, а когда понял, даже привстал от возмущения.
- Ничего подобного! Я сам догадался. Он по пьянке, по дружбе проболтался насчет того нашумевшего дела с банковским броневиком, откуда четыре лимона баксов умыкнули. Ну, я и смекнул...
- Проболтался, говоришь? Как-то очень вовремя он тебе об этом проболтался. Впрочем, не стану зря наговаривать на твоего приятеля. Может, он и вправду тот самый Инкассатор. Только, знаешь, Инкассатор - это, можно сказать, персонаж фольклора, вроде Ильи Муромца или Змея Горыныча. А фольклор не обходится без некоторого преувеличения. Да и людям, знаешь ли, свойственно меняться. Сегодня он - Илья Муромец, а завтра - просто мешок костей, из которых даже клея не сваришь. Так что же, я должен принимать на работу мешок костей только на том основании, что когда-то он был Ильей Муромцем? У нас охранное предприятие, а не музей древностей. И, кстати, о музее. Постарайся не опоздать к открытию антикварной лавки. Клиент - старик капризный, въедливый, а ехать тебе придется аж на Арбат.
Бондарев понял намек и встал.
- Извините, что отнял время, - сказал он. - Значит, я дам ему отбой?
- Почему же, - снова принимаясь щелкать клавишами мышки, возразил шеф. - Приводи его завтра, поглядим, что это за Инкассатор. В конце концов, это даже интересно, да и вакансии у нас действительно имеются.
Я, знаешь, подумываю открыть при "Кирасе" что-то вроде бюро расследований, а у этого парня, если верить слухам, помимо крепких кулаков, имеется еще и очень неплохая голова. То, что она дураку досталась, - другое дело. Он в этом не виноват, просто бывают такие люди, которые без постороннего руководства не знают, что с собой делать. Нельзя, чтобы такой человек по Москве без дела слонялся. Его непременно кто-нибудь подберет, и будет жалко, если это сделаем не мы, а кто-то другой.
Ну а если он самозванец... Не боишься друга лишиться?
Я его, конечно, пальцем не трону, да вот захочешь ли ты сам после этого с ним разговаривать?
- Он не самозванец, - твердо ответил Бондарев. - Давайте адрес, шеф, а то время и вправду поджимает, а моя тележка - не ваш "Хаммер".
- Дракон тебя подбросит, - сказал Сан Саныч, окончательно переключая свое внимание на монитор. - Он во дворе болтается, я велел ему подождать.