- Соберись, - сказал ему гость, с облегчением сдирая с лица трикотажную маску. - Уже все, можешь расслабиться.
Дракон покосился на распахнутую дверь кабинета и посерел еще больше, хотя это уже казалось невозможным.
- Круто вы его, - выдавил он голосом человека, который с огромным трудом подавляет рвотный спазм. - По мне, так хватило бы одной пули.
- Этому сморчку хватило бы и хорошего удара кулаком, - сказал гость, забрасывая на плечо ремень своей спортивной сумки. - Зато теперь все выглядит как личная месть, совершенная полным отморозком, - море крови, мозги по всей комнате... Учись, пока я жив! Ну, хватит болтать. Давай кассету, и я пошел.
Дракон безропотно отдал ему кассету. Гость положил ее в сумку и задернул "молнию".
- А как же... - промямлил охранник. - Что я ментам скажу?
- Ментам? Ах да... Ну, скажешь, как договорились: болевой шок, ничего не помню, трали-вали, семь пружин... Ранение мы тебе сейчас организуем.
С этими словами налетчик поднял автомат, продолжая левой рукой придерживать сползающий с плеча ремень сумки.
- Только аккуратно, - попросил Дракон, опасливо жмуря глаза.
- Ты когда-нибудь видел, чтобы я промазал? - обиделся налетчик. - Стой, не дергайся. И вообще... Ты знаешь, Алексей, я вдруг подумал: а какого черта? Зачем тебе это надо - менты, допросы? А? Ты ведь знаешь, как наши менты умеют выбивать показания. У них и невиновный в чем угодно признается, не то что ты, горемычный. Ты со мной согласен? Надо бы тебя хорошенько спрятать.
- Искать будут, - осторожно возразил Дракон.
- Не будут. Я тебя так спрячу, что ни одна собака не найдет.
Толстая труба глушителя, до этого момента смотревшая Дракону в правое плечо, начала неторопливо перемещаться, пока не уставилась ему прямиком в живот.
Дракон не сразу заметил этот маневр, а когда заметил, испуганно отшатнулся и сделал шаг в сторону, уходя с линии огня. При этом он натолкнулся спиной на стоявшие у входа латы. Железный болван покачнулся, но устоял, лишь длинный двуручный меч вырвался из захвата и с лязгом запрыгал по каменным плитам пола.
- Аккуратнее с оружием! - крикнул Дракон и потянулся за пистолетом потянулся неуверенно, даже робко, как будто не мог поверить, что все это происходит с ним наяву.
- Я всегда аккуратен с оружием, - спокойно ответил налетчик, снова наводя на Дракона автомат.
Это решило дело: Дракон наконец поверил, что не спит, и заученным, тысячу раз отрепетированным жестом выдрал из кобуры тяжелый девятимиллиметровый "стечкин". Налетчик хладнокровно дождался этого момента и спустил курок. Дракон сплясал короткий танец смерти и рухнул на спину, сшибив с подставки латы. Доспехи загрохотали, как куча жестяных труб, вываленных из кузова самосвала на булыжную мостовую, и разлетелись во все стороны. Поморщившись от этого грохота и лязга, налетчик шагнул вперед и почти в упор произвел контрольный выстрел. Тело Дракона подпрыгнуло на гладком, как стекло, полу и безвольно обмякло, рука с пистолетом откинулась в сторону, пальцы разжались.
Окинув тело равнодушным взглядом, налетчик убрал автомат в сумку и вышел из магазина. Через несколько секунд на улице глухо взревел изношенный двигатель, взвизгнули по асфальту покрышки, и наступила тишина.
Глава 6
Мордатый дежурный, зевая и что-то невнятно бормоча под нос, вернул Валерию шнурки, брючный ремень, галстук и личные вещи, заставил подписать какую-то бумажку - дескать, личное имущество возвращено в целости и сохранности - и нажатием кнопки отпер электрический замок решетчатой железной двери. Задребезжал звонок, под потолком вспыхнула и погасла красная лампа, забранная проволочной сеткой, и Валерий, шлепая незашнурованными туфлями, вышел в коридор.
Навстречу ему из какой-то двери шагнул Сан Саныч собственной персоной, в вечном своем растянутом свитере, обтерханных джинсах и наброшенной на могучие плечи потертой кожанке. Кожаное кепи было надвинуто чуть ли не до переносицы, так что тень от козырька скрывала выражение глаз, гладко выбритое лицо, как всегда, казалось начисто лишенным каких бы то ни было эмоций, и лишь брезгливо опущенный уголок тонкогубого рта выдавал владевшее им презрительное раздражение. В опущенной левой руке Саныч держал скомканную ременную сбрую, и из самой середины этого кома высовывалась хорошо знакомая Валерию потертая коричневая кобура с верным старикашкой "макаром" внутри его, Валерия, кобура с его пистолетом.
Саныч молчком пожал Валерию руку своей жесткой, как слесарные тиски, ладонью, дождался, пока тот приведет в порядок свой туалет - завяжет шнурки, вденет обратно в брюки ремень и спрячет в карман мятого пиджака не менее мятый галстук, после чего все так же молча протянул ему кобуру и махнул рукой в сторону выхода: айда, боец.
На крыльце они ненадолго задержались, чтобы закурить из протянутой Санычем сине-белой пачки. Саныч курил "Голуа" - крепчайшую французскую отраву, и притом без фильтра. У этих сигарет даже пачка была как у нашей "Примы" или, скажем, "Памира" - плоская, поперек себя шире, с откидным клапаном на обратной стороне. Словом, Саныч и тут был в своем репертуаре он всегда отдавал предпочтение вещам натуральным, простым и проверенным временем, как вот эти сигареты, кожаная куртка или его неизменная никелированная "зиппо", затертая и поцарапанная до такой степени, что казалась изготовленной из тусклого алюминия.
Валерий затянулся крепким дымом, удержал в груди чуть было не вырвавшийся кашель, поежился от холодного мартовского ветерка и, спохватившись, спрятал под пиджак кобуру с торчавшей из нее рукояткой пистолета. Саныч запрокинул голову, выпуская дым через ноздри и щурясь из-под козырька кепи на заходящее солнце, и стал легко, чуть ли не вприпрыжку спускаться по ступенькам.
Его черный "Хаммер", неуловимо похожий на гигантского энцефалитного клеща, был нахальным образом припаркован прямо у крыльца ментовки, непосредственно под знаком "Остановка запрещена". Эта зверская телега, нагло сверкая полированными плоскостями, кособоко торчала на краю проезжей части, забравшись двумя колесами на выложенный фигурной плиткой тротуар, и привлекала полные черной зависти взгляды двоих сержантов, пытавшихся в сторонке реанимировать ушедший в глухую несознанку сине-белый "уазик". Саныч прыгнул за руль и сразу же опустил стекло: он привык курить в открытое окошко и туда же выбрасывать бычки, а на муниципальные штрафы за несоблюдение чистоты на улицах ему было наплевать.