Аверкин распечатал свежую пачку "Голуа", откинул крышку зажигалки и крутанул колесико.
- Ладно, - сказал он, погружая кончик сигареты в треугольный язык пламени. - То есть не ладно, конечно, но сделанного не вернешь. А как было бы славно!.. Но как вышло, так вышло. Будем выкручиваться, нам не впервой. Да, еще одно! Кто вчера дежурил на воротах?
- Я, - сказал Коробка.
- Вот и хорошо. Имей в виду, что я целый день просидел здесь, в кабинете, и тачку Бондаря за все это время никто пальцем не трогал - где он ее поставил, там она и стояла.
- Само собой, - сказал Коробка. - Она из окна караулки видна как на ладони. Так и было, никто к ней даже не подходил, зуб даю.
Аверкин кивнул бритым черепом. Они не задавали вопросов, хотя ситуация была нештатная. Собственно, Саныч очень удивился бы, начни они интересоваться причинами происходящего: эти люди раз и навсегда передоверили ему, своему командиру, право принимать решения. "На войне как на войне, подумал он, разглядывая их из-под полуопущенных век. - Каждый солдат должен знать свой маневр, а до стратегических замыслов командования ему не должно быть никакого дела. И еще одно; дав людям отведать кнута, их надо угостить пряником..."
- Жаль, что все так коряво получилось, - сказал он, выдвигая ящик стола. - Но коряво или не коряво, а дело мы с вами вчера сделали большое. Нужное дело. Каждому из нас нужное, ясно? Пять лет бодались с разной сволочью, которая норовила у нас на шее удавку затянуть, а вчера наконец сбросили последнюю петлю. Теперь дела у нас пойдут на лад, особенно если не станем расслабляться, как вы вчера расслабились И денег, кстати, побольше станет. Намного больше. Вот вам для начала. - Он вынул из ящика пять заранее заготовленных конвертов и бросил их на стол. Конверты легли неровным веером. - Здесь могло быть больше, но часть бабок я удержал за вчерашний прокол с Бондарем. Машины испугались, макаки... Все, все! - прикрикнул он, видя, что кое-кто опять намерен возражать. - Вопрос закрыт и снят с обсуждения. Свободны. Забирайте.
И он толкнул по столу стопку конвертов. В конвертах были деньги, по пятьсот долларов на брата - пожалуй, даже слишком много с учетом вчерашнего прокола. За то, как эти идиоты выполнили порученную работу, им вообще следовало бы ноги повыдергать, но Аверкин сейчас зависел от них больше, чем они от него. Фактически, он покупал их молчание, а заодно подогревал на всякий случай их и без того горячую преданность.
Он даже не знал, догадываются ли они об этой сделке; но если и догадывались, то не имели ничего против: конверты один за другим исчезли в карманах их просторных черных пиджаков, и через минуту в кабинете никого не осталось.
Аверкин откинулся на высокую спинку обитого натуральной кожей офисного кресла и с усилием провел ладонью по гладкой коже головы, как делал всегда, когда ему нужно было что-то хорошенько обдумать. Но подумать ему не дали: шаги его людей еще звучали в тамбуре, как вдруг дверь снова приоткрылась, и в кабинет вошел совершенно незнакомый Санычу человек.
- Можно войти? - спросил он вежливо.
- Вы уже вошли, - буркнул Аверкин, давя в пепельнице окурок. Интересно, что вы станете делать, если я скажу, что нельзя?
Посетитель улыбнулся. Он был высок и широк в плечах, в меру мускулист и не слишком молод - что-то около сорока, наверное. Над левой бровью у него виднелся короткий белый шрам, но и без шрама Саныч видел, что перед ним стоит боец. Чтобы понять это, достаточно было взглянуть на квадратный подбородок гостя и оценить ленивую грацию его движений.
- Не знаю, - солгал он, даже не пытаясь сделать вид, что говорит правду. - Наверное, попытаюсь убедить вас, что мне очень нужно с вами поговорить.
- Товарищ, туда нельзя... А мне надо! - процитировал Саныч бородатый анекдот, вызвав на лице гостя мимолетную улыбку. - Надо вам сказать, что вы попали к нам в очень неудачное время. Сегодня мы действительно не принимаем клиентов ввиду... э... некоторых непредвиденных обстоятельств. У нас сегодня образовался этакий, знаете ли, форс-мажор местного значения. В общем, считайте, что мы закрыты на санитарный день, и приходите завтра. Кстати, а как вы сюда попали? Ворота закрыты, и охрана имеет приказ никого не пропускать...
Посетитель опять улыбнулся, неопределенно покрутил в воздухе растопыренной ладонью и уклончиво повел широкими плечами, давая понять, что вопрос этот довольно сложный и что его сейчас лучше не обсуждать. Саныч заметил, что его потертые джинсы на колене выпачканы чем-то белым - не то мелом, не то известкой, - и вспомнил, что буквально на прошлой неделе лично приказал побелить окружавший территорию "Кирасы" бетонный забор. Что ж, с этим, по крайней мере, все ясно. Оставалось только понять, зачем этот странный тип карабкался через трехметровую бетонную стену, рискуя на той стороне крепко получить по зубам. Ведь сказано же ему было, что сюда нельзя...
"Мент? - подумал Аверкин. - Да нет, какой к дьяволу мент! Мент вошел бы через ворота - просто ткнул бы дежурному в рыло удостоверением и вошел как ни в чем не бывало... Тогда кто? Журналист? Непохож...
И потом, все московские щелкоперы - стреляные воробьи. Они знают, куда можно входить через забор, а куда нельзя. Журналист, залезший через забор на территорию охранного предприятия, вряд ли полезет прямо в кабинет к директору этого предприятия брать интервью, потому что знает: выкинут вон, как шкодливого кота, да еще и бока намнут. Клиент, что ли? Впервые вижу клиента, который так нуждается в моих услугах, что лезет через забор..."
- Зря вы полезли через забор, - сказал он, снова откидываясь на спинку кресла и зажигая новую сигарету. - Удивляюсь, как вам удалось пересечь двор с целыми ребрами? Это не угроза, поймите меня правильно, но специфика нашей фирмы такова, что незваных гостей здесь встречают не слишком ласково.
- Да пустяки, - ответил посетитель. - Вы не обижайтесь, но вашим людям нужно, как говорил Владимир Ильич, учиться, учиться и еще раз учиться. Вот... - он развел руками и почесал в затылке. - Собственно, я действительно мог бы прийти завтра, но подумал, что, раз подвернулся такой случай продемонстрировать свои навыки, будет грешно им не воспользоваться.
Аверкин выдул из легких целое облако дыма и посмотрел на посетителя с пронзительным прищуром снайпера, прикидывающего, куда влепить пулю - в лоб или в сердце.