Она была ни худой, ни толстой. Ее волосы только начали седеть на висках, оставаясь в основном светлыми с рыжим отливом. Ее рост, черты, наряд, пока она не была на публике… были обычными. Она могла войти в людную комнату и не привлечь внимания.
Пока не смотрела, пронзая, и не говорила железным тоном. Тогда не возникало сомнений, что Каланта Делакруа, глава дома Делакруа в Обере и Геспелене, была женщиной, привыкшей к послушанию окружающих.
Она была в серьезном сине-лиловом платье, что напоминало траурное, сидела в кресле с высокой спинкой и мягкими подушками из красного бархата, ее пальцы были сцеплены на коленях, глаза не мигали. Книжные полки, дверцы и портреты в позолоченных рамах занимали две стены комнаты, большое окно со шторами, большой камин и знамя с львом Севоры, а еще старые доспехи — третью, а тяжелая дверь и слуги, похожие на статуи, четвертую.
Сирилл и Джордейн стояли перед ней, оба в новой одежде, без грязи и пота похода, тяжело дышали и хрипели от разговора. Вокруг них стояли, сидели или растянулись в библиотеке, глядя на говорящих или главу, в зависимости от симпатий, остальные из Делакруа.
Малгиер, скрестив руки с прямой спиной, стоял рядом с матерью. Арлуин медленно потирал густую бороду, единственные волосы на лице в комнате, кроме усов Джордейна. Ануска, копия матери, внимала всем словам и жестам холодным взглядом, почти не мигая. Кудри Джозефины отбрасывали тени в свете стеклянного фонарика с линзами разных цветов — этой игрушке она уделяла больше внимания, чем всему вокруг нее. Близнецы Чандлер и Хелен сидели рядом на диване, рассеянно и синхронно катали стеклянные шарики в руках.
Только Марджолин, что была младше Сирилла, отсутствовала, и это их не удивило.
Стекляшки звякнули. Часы на камине тикали. Огонь трещал, порой хлопая. Долгое время только это было слышно.
Каланта подняла руку, взмахнула. Один из слуг оказался рядом с ней, вложил длинный кубок в ее пальцы. Два деликатных глотка, осушившие как-то весь сосуд, и она отдала его слуге, который вернулся на место у стены. Все это было без слов, и она не переставала давить взглядом на напряженные плечи Сирилла.
— Я надеялась, — сказала она, — что мой сын перерос глупости. У нас еще есть впереди несколько лет, пока не наступил священный день.
Малгиер оскалился, близнецы захихикали, Джозефина оторвала взгляд от линз и спросила:
— Чей день рождения?
— Ничей, Фифи, — нежно сказал бородатый Арлуин. — Играй.
— И оставь разговор взрослым, — добавил Малгиер с гримасой.
— Эй! Я взрослая!
Чандлер рассмеялся.
— Физически, но не…
— Хватит! — не крик, глава лишь немного повысила голос, но все замолкли, щелкнув челюстями, как доспехи забралом. — Я еще могу понять, — продолжила Каланта, — откуда глупость Сирилла, но я жду лучшего от Делакруа любого возраста. Но ты, Джордейн… ты был тут годами. Ты знаешь лучше.
— Эта… женщина, — возразил страж, протокол сдерживал его злость, — обезоружила моих людей…
— И мы поговорим об этом, не сомневайся, — сухо сказала глава. Остальные ухмылялись, жестоко радуясь тому, что стражи проиграли в этом «бою».
— Я приказал ему сдаться! — выпалил Сирилл, не сдержавшись. — Виддершинс — не враг, матушка. Она могла нас убить, но не стала. Она пытается помочь, это можно использовать. Она тоже хочет разобраться в этом…
— Молчать! — глава вскочила на ноги, и все в комнате открыто вздрогнули. — Севора, огради, — прорычала она, — от глупых детей!
— Матушка, я…
— Ты не будешь говорить, пока я не обращусь, Сирилл.
— Но…
Малгиер шагнул, скалясь, подняв руку. Сирилл сжался, ожидая удара, но Каланта подняла руку.
— Не думаю, что нужно так, Малгиер. Да, Сирилл? — он посмотрел с вопросом. — Я спросила. Отвечай.
— Нет, матушка, не нужно.
— Хорошо, — она вернулась на место, Малгиер встал рядом с ней. — Эта… «Виддершинс», — презрение в одном слове могло отравить целый сад. — Точно не хорошей крови. Ни одна женщина так себя не назвала бы.
Сирилл открыл рот и закрыл его.
— Наемница? Преступница? У редких людей эти таланты используются для честных целей. Солдаты, но она не звучит как солдат. Вы могли поймать врага, но отпустить!
Джордейн переминался, почти ерзал.
— Мадам, я… простите, можно заговорить?
— Я указывала Сириллу, не тебе.
— Конечно, мадам, и я согласился бы с вами, что суждения вашего сына немного… ухудшены… — если он и заметил хмурый взгляд Сирилла, то не подал виду. — Должен сказать, что верю, что он прав насчет того, что та женщина — не враг, которого мы ищем. Она могла убить нас, но не сделала этого. Ее интересовала болезнь, и я не видел, чтобы у нее была магия, что могла позволить…