И когда Шинс узнала в них бандитов — точно ворон — интерес стал еще выше.
И она поспешила за ними и попала сюда.
Виддершинс присела рядом с мужчиной, что остался в сознании, прижимая рапиру к своим коленям.
— Значит, Тысяча ворон?
Он вздохнул и хмуро посмотрел на нее — точнее, попытался.
— Мне интересно, — она лениво постукивала по щеке, — как вы пробрались так далеко, если стража тут, как колосья весной.
— Как и ты, сволочь.
— Хм. Нет, я долго сюда добиралась. Было непросто, и я одна, да? И я лучше вас, — он попытался фыркнуть. — Прости, я забыла, кто там к кому подбирался?
Еще оскал.
— Я ничего тебе не скажу.
Шинс опустила руку и стала постукивать по лезвию.
— Нет… это блеф. Ты не убийца, девчонка.
— Разве?
Тревес, вроде так его звали, кивнул на другого мужчину.
— Может, стоит проверить, жив ли он, а потом грубить, — предложила она.
— Ха! Ты не убила и ребят в кузне!
Виддершинс сверкнула улыбкой в свете луны.
— Так ты один из ворон!
Он заворчал, а потом:
— Ладно. Но больше ни слова.
— Мне не нужно убивать. Я могу просто ранить тебя. Я уже неплохо постаралась, да?
Тревес молчал, и Шинс не винила его. Она не была грозной, и Ивон Малин точно пугал этих людей сильнее, чем она.
Она тихо вздохнула и еще тише попросила Ольгуна убедиться, что все было правильно. Она склонилась и сжала его, как сделала с его напарником. Он отключился быстро, и, если они с Ольгуном не ошиблись, вред нанесен не был.
Пока их не найдет один из стражей Делакруа.
— Что теперь, Ольгун? — Шинс нахмурилась, тыкая бандита носком сапога. — Как они сюда пробрались? Удача? Их бог-питомец? Это же другой бог? Ты сказал бы, если бы он тут был, да?
Пока Ольгун пытался передать возмущение из-за «питомца», он не дал ей точного ответа. И это уже о многом говорило.
— Понятно. Может, слепая удача? Нет, они не так хороши, чтобы справиться! Ты их видел? Они даже не пытались! Я… что? О, конечно, я собиралась обыскать их, а потом уходить! Это же очевидно, да? Ты меня за дуру держишь? Не отвечай на это.
Отчаянно надеясь, что бог не ощущал румянец на ее щеках, Шинс проверила карманы Тревеса, а потом и парня, чье имя так и не услышала.
У обоих, что странно, были маленькие фляги на поясах. Она ощупала их, но там не было вина, воды или другой жидкости. Из любопытства она поднесла первую к носу и быстро понюхала.
— Гаххрлкчкл!
Фляга полетела над ярдами поля и упала на замерзший клочок мертвой травы. Виддершинс пошатнулась, сжалась, уперев руки в колени, глубоко дыша, пытаясь не вывернуться наизнанку. Ее ноздри, язык и горло покрыл жир, словно она выпила «чай», заваренный на пальце трупа недельной давности.
— Боги! Что за…? Почему…? Что…? Как…? Что…? Почему…?
Тепло силы Ольгуна убрало худшее из ее носа и горла, утихомирило тошноту. А потом в ее голове возникла картинка умирающего поля.
— Да, я знаю, что это источник болезни! — ворчала она. — Или я поняла бы, как только мозг перестал бы болтаться в голове, пытаясь сбежать через уши.
Отдышавшись за пару минут, Виддершинс смогла поверить, что мир не состоял только из тошноты. Она выпрямилась и прошла к другому ворону. Взяв его флягу — она держала руки прямыми перед собой, отвернулась — она осторожно завернула ее и спрятала в один из своих мешочков. Это было доказательство и повод купить или украсть новый мешочек, ведь этот она больше использовать не собиралась.
Больше она ничего не нашла. Забрала пару монет. Несколько ножей и другое оружие она бросила подальше во тьму ночи. Фонарик с небольшим запасом масла.
Она хотела уйти с отвращением, а потом нашла сложенный лист бумаги в кармане внутри туники Тревеса.
— О, ха-ха, — она фыркнула от предложения напарника. — Почему не понюхать тебе, если тебе интересно?
Но она могла лишь нюхать. Она развернула бумагу, но света не хватало, даже с помощью Ольгуна, чтобы понять, что там. К счастью, проблему решил фонарик бандита. Она пригнулась, чтобы никто не увидел блеск на поле, и посмотрела на добычу.
Она покрутила бумагу, а потом поняла, что это была грубая карта владений Делакруа. Да, тут была главная дорога, там — поместье, и она была тут…
Через миг она поняла, что метки на рисунке были последовательностью чисел, и они не повторялись.
— И что это? — спросила она у Ольгуна. — Если скажешь «карта», идешь домой.
Но у него других вариантов не было. Бог и воровка не сомневались, что этот рисунок был подсказкой, как два ворона пробрались незаметно, но они все равно не понимали, как это им помогло. Вряд ли это были отмечены маршруты патрулей.
Она смогла лишь сложить листок и приберечь для размышлений позже. Она пришла сюда не просто так, и ей нужно было многое сделать до рассвета.
* * *
— Эй, Сирилл.
Звук от этого был смесью вопля, оханья и визга. Так звучало бы, если бы злая курица ударила щенка рыбой.
— Можешь повторить это? — спросила Виддершинс. — И произнести четче?
Юноша, который лежал в одежде на одеялах и смотрел на потолок так пристально, что это раздражало, теперь напоминал упомянутую рыбу.
— Виддершинс?! Как… как ты сюда попала?
С места на краю письменного стола — большого, из вишневого дерева, украшенного узорами в одном стиле с кроватью, стулом, шкафом и даже панелями на стенах, глупые аристократы — Шинс кивнула за плечо.
— Через окно.
— Через… я был всю ночь в комнате!
— И?
— Я ничего не слышал!
— И?
— Как…? Что…? Как…?
— Кстати, у меня был похожий разговор ранее этим вечером.
Сирилл был потрясен и не собирался приходить в себя в ближайшее время, и Шинс огляделась. Кроме упомянутой мебели, каждая часть которой стоила больше всех мест, где Виддершинс оставалась в Давиллоне, комната была… такой же нарочитой, как и мебель. Ковер был толстым, мог служить броней, рукомойник и украшения на комоде были из серебра, одеяло было из горностая, а в комнате не было разбросанной одежды, как, по опыту Виддершинс, должно быть у всех подростков (но тут точно постарались слуги, а не Сирилл).
— Жаль видеть, что твоя семья так плохо справляется, — фыркнула она.
— Что, прости?
Виддершинс подавила вздох.
— Ничего. Забудь.
И Сирилл от этого короткого разговора пришел в себя.
— Откуда ты знала, где моя комната?
— Я искала, пока не нашла тебя. Ты знал, что никто в твоей семье не спит?
Сирилл рассмеялся.
— О, есть такое. Сон лишь под утро. Спать ночью это «обычно». И что все делают?
— Скучные дела, если честно, — она пожала плечами. — По крайней мере, с этой стороны дома. Близнецы учатся фокусам с картами.
— Точно, — кивнул Сирилл. — Карты, монеты и все такое. Они думают, что жутко или поразительно, когда они делают мелкие фокусы в унисон.
— Фифи. — продолжила Шинс, — в чьей комнате бардак, экспериментирует с прическами перед зеркалом и даже не играет со своим дурацким фонариком.
— Чудеса богов.
— И девушка, которой не было на встрече семьи в ту ночь… — Виддершинс умолкла и покраснела.
— Марджолин, — Сирилл слабо улыбнулся. — Да, она так делает. Часто. В основном, потому что это расстраивает маму. Ты удивишься, сколько слуг прогнали — или их избила матушка — из-за нее. Почему ты так на меня смотришь?
— У тебя ужасная семья, Сирилл.
— Вот как?
— Не меняй тему.
— Шинс… — Сирилл встал с кровати, оглянулся, словно только понял, что это было. Он посмотрел на нее и покраснел, но заговорил. — Они не так плохи. Может, Малгиер и несколько других такие. Но мы сами вызываем худшее друг в друге. Политика дома, статус. Богатых ветвей Делакруа почти не осталось.
Их было меньше, чем он думал. Но даже Виддершинс, для которой такт ничего не значил, не стала сейчас это говорить.
— Мы многое дали Оберу, — продолжил он. — Помогли многим беднякам. Просто… — он взмахнул руками, пытаясь поймать слова.