В Давиллоне было просто. Она побежала бы по крышам, зная, где сможет перехватить его, по углам, куда он сворачивал. Она могла пробежать там по дворам зданий, даже сквозь некоторые здания, зная, где выйдет. Она могла предугадать, куда он бежал, основываясь на общем направлении. Она бежала бы следом, а потом он замедлился бы, привел бы ее к тому, кто послал его. Или она напала бы на него на своих условиях.
В Давиллоне.
В Лурвью она почти ничего не знала об улицах, плане города, дворах. В Лурвью нарядные здания с наклонными крышами делали прыжки по ним медленными и опасными. В Лурвью…
Она могла рассчитывать только на помощь Ольгуна в гонке за добычей и бежать.
Она ощутила знакомое покалывание кожи, ноги налились силой, замерзшие легкие согрелись. Здания и прохожие проносились по сторонам, волосы развевались за ней каштановым флагом, переча ветру. Ее ноги летели так быстро, хруст снега под сапогами звучал так, словно она бежала по покрову из мертвых жуков.
Но было не так быстро, как ощущалось. Магия Ольгуна могла добавить ей сил, но не творила невозможное. Но ощущалось приятно, и Шинс смогла, хоть не знала эти улицы, хоть толкала людей, которые не успевали отойти, хоть перепрыгнула через тележку, что гремела на дороге, быстро добраться до жертвы.
Парень бросился в сторону, и даже новичок в городе понял бы, что в том переулке тупик. Она знала, что поймала его.
— О, не будь нюней! — рявкнула она от предупреждающей картинки, возникшей в голове. — Конечно, я знаю. Ты готов?
Ответ Ольгуна, исходя из эмоций, можно было перевести как: «Сама не будь нюней!».
Виддершинс повернула в переулок и упала, поехала на коленях на почти невозможной скорости. Она пронеслась на коленях, вырывая параллельные траншеи в снегу, плащ и волосы развевались за ней. Прогремел выстрел, и она увидела пулю, пролетевшую над головой, пробившую пространство, где она была бы, если бы бежала в полный рост.
Она оттолкнулась ногами, игнорируя вспышку боли в протестующих суставах. Разве в детстве не было проще? Она снова стояла на ногах, вскочив силой мышц и Ольгуна. Она стояла в паре футов от добычи, вытаскивая рапиру — оружие было выиграно у отличного дуэлянта, который решил пока не пытаться убить ее — с театральным размахом.
Он тоже достал клинок — нечто среднее между большим ножом и короткой саблей — но выражение его лица, намекающее, что ему нужен горшок, показывало, что они оба знали исход боя.
— Можно и без боли, — сказала ему Шинс. Кончик рапиры резал воздух между ними так быстро и сложно, будто она вязала. — Нам нужно лишь обменяться вопросами… Ох, финики.
С отчаянным воплем незнакомец бросился на нее с мечом в руке.
— Почему все вокруг такие глупые, Ольгун? — воровка развернулась на пятке, противник пронесся мимо нее, и она развернулась до конца, вытянув рапиру, кончик погрузился на половину пальца в левую ягодицу мужчины.
Шаг ближе, он повалился с визгом свиньи, а она успела выбить оружие из его рук раньше, чем он упал на пыльные кирпичи.
— Я бы не спешила, — сказала она, лениво указывая на его зад рапирой, а потом вытирая лезвие о его плащ. — Вряд ли кто-то захочет разглядывать то место, — клинком без крови она срезала край плаща, он скривился и вскрикнул, а потом понял, что не пострадал. Она дала ему кусок ткани, и он уставился на ткань в замешательстве. — Ох, для… Ты же не хочешь умереть от кровотечения из зада? Это было бы неловкой смертью!
Ворча что-то невнятное от унижения, гнева, боли и тихого голоса, он прижал ткань к ране движением, что вызвало веселье у северного божества.
— Нет! — ответила она на картинку Ольгуна. — Я не буду шутить о таком! С каких пор я стала взрослой в нашей команде?!
Решив после долгой паузы не отвечать на не озвученный вопрос, видя мысли о ее безумстве на лице противника, Шинс убрала рапиру в ножны с еще большим размахом, чем вытаскивала.
— Это, — почти задумчиво сказала она ему, словно продолжала прерванный разговор, — уже не должно вызывать боль. Согласен?
Он кивнул и скривился, даже это мелкое движение вызвало боль у него в заду.
— О, умное решение! Я так рада. Я боялась, что нанесенная рана навредила твоим мозгам.
Ольгун беззвучно хохотал.
— Хм… — постукивая неспешно ногтем по зубам, изображая беспечность, Шинс разглядывала переулок, где они сражались. (Ольгун отметил, что это и не было сражением). Тут были дешевые кирпичи, дешевая брусчатка… Узкий переулок между зданий, много грязи, мусора, зловония — но запах был слабее из-за холода и снега, чем в теплое время года.
Не лучшее место он выбрал — в ярдах от входа в переулок, а на другом конце была высокая ограда, наверное, отмечала чью-то собственность.
— Повернул, не глядя, — отметила она, лениво расхаживая. — Ты ожидал другого, да?
Она хотела просто прокомментировать это, поддразнить грубого на вид парня, которого уложила (и заставила забавно сесть) девушка. И не нужна была помощь Ольгуна и годы столкновений с бандитами Давиллона, чтобы узнать понимающий и почти виноватый вид на его кривящемся лице.
— Но ты ожидал это, да? — она не удивилась. Она знала по предупреждению Ольгуна, что он намеренно следовал за ними. Некоторые назвали бы это паранойей, но опыт показывал, что мишенью был не юный монах.
Она ожидала этого. Ее желудок сжался, душа трепетала от угольков гнева, что она приберегла с Давиллона. Они горели от стыда и ненависти. Они вспыхнули снова.
— Зачем ты преследовал меня? — она поняла, когда произнесла, что ее голос стал шепотом, точнее, тихим рычанием.
— Преследовал? Нет! Я просто…
Шинс сделала два шага в сторону, подбросила его клинок в воздух ногой, а потом с покалыванием от помощи Ольгуна поймала его и метнула тем же движением. Он погрузился в землю у его левой ладони, идеально попал меж кирпичей, и рукоять задрожала и замерла.
— Мне заплатили, — он запинался. — Нескольких отправили наблюдать за тобой, за девушкой твоей внешности. Предупредили, что ты опасна, но мы не поверили…
— И вам сказали следить за могилой Уи… архиепископа?
Он безумно закивал, Шинс думала, что его голова отвалится и убежит, пока она отвлечена.
Но мрачное веселье длилось не долго.
Кто в Лурвью так хорошо ее знал?
Даже в Давиллоне тех, кто знал, что ее нужно искать тут, было меньше десятка, насколько она знала. Они не могли следить тут, и у них не было мотива…
Морис?
Шинс и Ольгун отогнали эту мысль. Монах был честным. И это он предупредил ее о людях на кладбище. Шинс встречала людей, что любили обманывать, были такими и священники, но Морис таким не был. Так что…
— Кто? — она присела, чтобы увидеть глаза раненого мужчины. — Кто тебя нанял…
— Вот! Это она!
— О, да ладно! — Шинс даже не оборачивалась, ведь знала, что там. Несколько людей, видевших, как она почти напала на Мориса, а потом убежала за этим парнем, вызвали патруль стражи церкви. На них были красные табарды и простые нагрудники, а не пухлая неудобная форма — может, они одевались, как птицы в брачный период, только когда охраняли священные места? — но у них были те же алебарды, навыки казались схожими.
Эти стражи направляли оружие на Виддершинс.
— Ольгун? Это ты сделал, да? Это шутка?
Она знала, что это не так, она побежала по переулку раньше, чем ощутила его ответ. Но ее не удивило бы, если бы он признался в шутке. Так совпало…
Солдаты не ускоряли шаги. Зачем? Они были сразу за ней, и забраться на ограду будет непросто…
— Поможешь, Ольгун?
Ее следующий шаг опустился на пустоту, и невидимые руки подбросили ее. Она взмыла выше, чем поднял бы ее обычный прыжок, повернулась не в ограде, которая все еще была высоко, а к стене рядом с ней. Сапог прижался к старому дереву, сила Ольгуна покалывала в воздухе, и Виддершинс оттолкнулась от стены и взмыла еще выше.
Она услышала, как стражи стали ругаться не в стиле церкви, когда она перемахнула через ограду, приземлилась, присев, на землю, где раньше могла быть чья-то грядка. Она побежала по улицам Лурвью…