В общем, все были готовы к началу традиционного безобразия, то есть, празднества... Тем более двухсотпятидесятилетие Изельбургской Академии как никак!
По традиции, открывались состязания с красочного показательного выступления двух волшебников: представителей Академий, принимавших Турнир в прошлом году и в текущем. Они должны были продемонстрировать по семь различных заклинаний оборонительной и атакующей направленности (каждой по семь -- всего выходило 28) и, по возможности, не прикончить друг друга. Затем то, что оставалось от волшебников, выносили, и наступал черед Вызова.
О начале Турнира оповещают заблаговременно, чтобы все желающие публично накостылять какому-нибудь надоедливому чародею могли подать заявку. То есть помимо основной программы, заключающейся в товарищеском избиении волшебников одной Академии магами из другой, были, проводившиеся между главными битвами, Вызовы. По одному, если таковые имеются, между боем. До открытия собирались заявки, содержащие имя (или псевдоним) вызывающей стороны и имя (или тоже псевдоним) вызываемой. Вызывать мог кто угодно и кого угодно. Был даже зафиксирован случай, когда пятилетняя девочка вызвала на расправу пушистого котенка, расцарапавшего ей лицо. Котенок победил.
XV
Пока на Арене шло открывающее показательное выступление, на котором выпускник Винтершмигской Академии пытался поджарить студента Пятого Круга Инзельбургской, который, в свою очередь, наколдовал защитную мухобойку, ловко отбивающую все выпады, мы можем отмотать время на один день назад и даже немного поманипулировать с пространством и переместиться на задворки улицы Больших Кренделей, где доблестный сер Карлайл систематически устраивал дуэли со всеми, несогласными с его философскими взглядами.
В некоторых мирах, например, экономистов и юристов разводится столько, что сравнение "как грязи" становится малоприменимым, в других -- все видимое пространство заполняют охотники и собиратели, так что охотиться и собирать им уже приходится друг друга (иногда они кооперируются: один охотиться на всех остальных, а другой собирает то, что от этих всех остается (и от охотника в том числе)). На Фенроте же, в доимперские времена, подобное распространение получили волшебники, чья численность немного уступала количеству грязи, инквизиторы, числом всяко превосходившие все мыслимые потоки этой широко известной смеси, и герои, которых развелось даже больше, чем волшебников и инквизиторов вместе взятых, примерно в два раза (конечно, первые два множества могли спокойно пересекаться с последним). Так что, если к вам, когда вы, по счастливой случайности, будете в командировке на Фенроте, в какой-нибудь таверне подсядет странная троица и будет уверять, что они -- самые настоящие герои и вам надо отдать им свои золотые часы на благое дело -- лучше согласиться и поверить на слово, иначе можно рискнуть попасть в балладу о подвигах этой самой троицы.
Сер Карлайл, естественно, был героем. Даже не так, а Героем (большая буква проплачена лично им, так что придется терпеть). Честно говоря, что именно героического он совершил, кроме как перебил на дуэлях всех философствующих под действием алкоголя тупиц, совершенно не известно. Однако он числился Героем, и, чтобы не терять лицо, надо было непременно сделать что-то героическое. И сама судьба давала ему шанс!
- Доброго дня Вам, сер Карлайл! - поприветствовал господин Хочун, заметивший Героя за его излюбленным занятием, и подошел ближе, разминая свою треугольную шляпу.
Вы когда-нибудь видели изображение какого-нибудь рыцаря в гордой и выразительной позе? Ну, например, стоящего во весь рост, демонстрируя свой великолепный щит и раздувая щеки? Если видели, то замечательно, если нет -- придется пустить в ход воображение. Посидите, задержав дыхание, три секунды и представьте себе такого рыцаря, как только представите, мы продолжим...
Теперь замените ему доспехи на камзол да понелепее. Обливайте ему голову перекисью водорода до достижения достаточно эффекта, чтобы вы могли назвать его "солнечным блондином". Потом дождитесь, когда его пряди отрастут примерно до уровня плеч. Заедьте ему по носу кулаком для более мужественного вида, можно еще разбить верхнюю губу, чтобы образовался милый маленький шрам, от которого все будут в восторге. Еще не помешает отобрать у него щит и дать в руки шпагу. А также нацепить на серебристо-блондинистую голову треугольную шляпу непонятного цвета. Остального добавьте по вашему усмотрению, только не переусердствуйте, и вы получите типичного сера Карлайла, каким он видит себя в зеркале каждое утро. Впрочем, от действительности это изображение почти ничем не отличалось. Зеркало его слегка полнило.
С одной стороны, Карлайл был занят -- он уже пять минут как бился с каким-то немым негодяем, поспорившим с ним о вопросах бытия и правильности утверждения "задуши ближнего своего". Немой, ставший таковым после того, как местный барон отрезал ему язык, настаивал на том, что под "ближним" здесь понимается "родственник" и душить его вполне себе можно, ибо если его зарезать, то можно сильно напачкать. Сер Карлайл был уверен, что "ближний" - тот, кто у тебя сейчас под рукой. Душить такого "ближнего" чаще всего неудобно или не выгодно, поскольку, помимо этого ближнего, вот там вот у лестницы стоит "дальний", который уже секунд пять как целится тебе в глаз. Потому душить здесь неправильно, а надо сразу протыкать. В силу некоторых речевых особенностей, немой не сумел представить убедительные доказательства, так что серу Карлайлу ничего не оставалось, как вызвать того на дуэль.
С другой же - отдел мозга, отвечающий за рече-мыслительные процессы, у Карлайла обладал суверенитетом относительно часто задействованного мозжечка и вполне себе мог самостоятельно поддерживать разговор.
- И вам того же, господин Хочун! - отозвался Карлайл, отражая выпад снизу и отвечая смачным ударом кулаком в бок. - Как семья? Дети?
- О, прекрасно-прекрасно! - Хочун, кряхтя, уселся, подложив под себя шляпу, на полусгнившую лавку, поставленную в этом заброшенном дворике лет десять назад. - Они меня уже три дня как похоронили. А что? Я им теперь не мешаю, они мне тоже. Я свободный человек, сер Карлайл! Скоро на Острова собираюсь переехать... А у Вас как дела?
Господин Хочун считался самым живучим человеком на Фенроте. Каждая из его пяти бывших жен по два или три раза отпевала его в часовнях, а он все не хотел "отбросить коньки". Хронический летаргический сон штука серьезная. Хочун только утром очнулся от очередного приступа, обнаружил себя в забитом ящике и разодетым в свой лучший камзол. Его спасла нелепая случайность -- расхитители могил, опоив сторожа, откопали его гроб. Хочун получил еще одну возможность пожить, а спасители-негодяи полный комплект: заикание, седину, кодировку от спиртного и веру в богов. Хотя до погребения дошло впервые, предыдущие случаи были не менее курьезными. Один раз он проснулся во время отпевания и чуть не получил удар инквизиторским молотом, а другой раз очнулся во время переодевания "во все чистое". Если бы медицина Фенрота получала должное развитие, Хочуна не тащили бы в ближайшую часовню после каждой безуспешной попытки разбудить. Однако поскольку лечением всего-чего-можно-только-придумать занимались лишь всякие знахарки да волшебники, не сумевшие освоить основы Дискретных Трансмутаций, с каждым разом господина Хочуна старались прикопать все быстрее и быстрее.