Он зашел в комнату, где обычно дозорные инквизиторы отдыхали после ночных дежурств. Сейчас в ней было около пятнадцати человек, половина из которых, как и полагается, мирно храпела, а другая половина, видимо, недостаточно уставшая, окружив большущую винную бочку, резалась на ней в карты.
Незамеченный веселой братией Великий Инквизитор, дождавшись начала раздачи для следующего круга, аккуратно шарахнул раздающего кулаком по голове, так что тот отправился к спящей половине, и с треском хлопнул повелительным листком по бочке.
Осознавшие, что игра закончилась, принялись следовать предложенной инструкции, то есть ринулись кто в конюшни, а кто в кузню, откуда карету Великого Инквизитора забыли выкатить еще с прошлого раза.
Декстер вышел во внутренний двор Инквизиториума. И зашагал к воротам. Он проходил мимо тренировочных площадок, где рядовые инквизиторы отрабатывали точный удар молотом в челюсть. Мимо небольшого полигона для метания прокипяченных молотов. Мимо цеха по кипячению молотов. И мимо большущей стойки для молотов всех различных размеров и характеристик.
Нет, инквизиторы не любили молоты. Они просто от них были без ума. В прямом смысле. Любой от них после прицельного удара был бы без ума, а всем поступающим в ряды Инквизиции в качестве финального и единственного испытания не очень сильно заезжали в висок средних размеров молотом. Остался живым -- годен. Не остался -- тебя же убило освященным молотом!
За воротам Великого Инквизитора ожидала карета.
Таким транспортным средством мог бы похвастаться только король всех земель Фенрота, правда, его не существовало тогда. Инквизиция -- это не только веселое занятие, но и прибыльное! Очень прибыльное! Очень-очень... В общем, на то, чтобы полностью обшить сантиметровым слоем чистого золота карету с колесами общей площадью внешней поверхности в четыре квадратных метра и еще внутри все выстлать бархатом, денег хватало с головой и еще оставалось на пару-тройку дворцов.
Запряжена она была тройкой белых коней.
Вместо кучера использовалась самонаводящаяся связка морковок на золотом шесте. Это еще одно "вредное" магическое изобретение, которое "ненавидящая все волшебное" Инквизиция взяла на вооружение.
- На Изельбург! - в принципе, это было громогласное восклицание, правда, было оно больше похоже на стон задыхающегося человека, у которого полностью высохло все горло от недельного путешествия по пустыне без единого стакана воды, но никто даже не попытался с этим поспорить. И вам не советуем.
Один из инквизиторов-настройшиков что-то подергал в пучке морковки, расчесал зеленые травянистые хвосты ее и скормил три представителя этого корнеплода коням.
Стоило Великому Инквизитору подняться на ступеньку, как тройка заржала и ринулась вперед. Декстер еле успел запрыгнуть внутрь и захлопнуть дверцу.
XIX
Маги Изельбургской Академии, как приказал Магнезинн, принялись силой выводить еще живых людей. Пока одни проталкивали паникующих в двери и закрывали за ними проходы, другие пытались задержать ползущих отовсюду неупокоенных или прикрыть эвакуируемых щитами. Представители оставшихся восьми Академий решили поступить благоразумнее и смылись как только обрушился барьер.
Страдамус, взяв оставленные побежавшим выталкивать всех Ксаль Таттуном серебряные зонты и раскрыв их, стал, прикрываясь ими, пробираться к Черному Проходу, через который можно было спуститься и оказаться за одними из Ворот, ведущих на Арену.
С разрушение барьера часть магии Арены улетучилась. Она перестала пытаться ударить Жреца молнией, а созданная местность через минут десять развеялась вместе со всеми трупами, что в ней залегали. Однако новые, которых сумасшедший старик клепал при помощи ножика-лучемета из еще не выведенной публики, никуда не делись.
Если барьер Арены все удары поглощал, то щиты волшебников их отражали. Это только усугубляло положение. Спасая одного, лучи перенаправлялись в другого.
Поскольку сер Карлайл не знал, как работает Арена, и при этом был уверен, что именно его Вызов будет в этот день, Герой, когда началась вся эта неразбериха, был на трибуне.
Как только началась паника и все повскакивали, сер Карлайл тоже вскочил, выхватил шпагу и, еще десять минут назад признав в сопровождавшем Жреца существе того вурдалака, о котором только и шли толки, решил во что бы то ни стало спуститься вниз и преподать хороший урок этому ожившему трупу. Сам по себе Жрец с убийственным ножиком его не сильно волновал. Сер Карлайл был заинтересован только в вурдалаке.
"Интересно, он со мною голыми руками будет драться или какой-нибудь костью станет отбиваться?" - думал Герой, пробираясь ко второму Черному Проходу (противоположному тому, к которому направлялся Магнезинн). Честно говоря, сер Карлайл не знал, куда он идет, он просто чувствовал, что надо идти вон к той темной арке. В то время как великий волшебник медленно и очень осторожно продвигался, прикрываясь драгоценными зонтами, Карлайл просто шел вперед, не думая ни о какой смертельной опасности. Исследовательский Центра Магической Академии потом выдвинул предположение, что сера Карлайла защищала аура полного невежества.
Не встретив практически никакого сопротивления (пришлось всего-то проткнуть десяток, возможно, живых человек -- ни они, ни сер Карлайл этого даже не заметили), Герой добрался до Черного Прохода.
За аркой сразу же начинались ступеньки, ведущие не-пойми-куда. Герои не любят долго рассуждать о том, что их ждет за поворотом, они просто поворачивают и бьют с размаху кулаком, возможно, даже в кого-то попадают.
Карлайл шугнул в неизвестность.
Черный Проход назывался Черным прежде всего потому, что таковым и был. Достаточно пройти пять ступенек винтовой лестницы, как непроглядная темень охватывает вас -- дальше можно идти только наощупь.
С другой стороны, к своему Проходу, подбирался Страдамус.
В отличие от сера Карлайла, ветер в чьей голове позволял не обращать ни на что внимания и думать о возвышенном (например, о знаменитом эле братьев Габберов), мысли волшебника были заняты вещами более приземленными и полезными в данный конкретный момент времени. Например, Магнезинн оценивал угол отражения каждого зеленого луча, мелькавшего на другой стороне Арены и разносившего в пыль перекрытия, отскакивая от волшебных щитов других волшебников.
Путь волшебника тоже не был таким беззаботным. На него со всех сторон наползали укокошенные зрители-зомби, и от них надо было как-то отбиваться.
Не умение швыряться огненными шарами и запускать молнии в солнечный день делают волшебника по-настоящему Великим. Страдамус Магнезинн никогда этом не занимался. Не потому, что не умел, нет. Он мог бы и глыбу льда сбросить на голову кого-нибудь. Просто ему такой подход не нравился. Великим волшебник становится тогда, когда он может использовать совершенно любое заклинание для поставленной задачи. Вот скажите, как приложить заклинание превращения в лягушку к делу забивания гвоздей? Или как может помочь призыв снежной бури в приготовлении супа? Не можете придумать? А Страдамус Магнезинн не станет придумывать, он уже знает, что Квакус Формус можно прицепить к гвоздю, гвоздь вместе с той частью, куда его надо забить, нужно потом перенести в какую-нибудь мастерскую и страшным голосом сказать: "Забейте гвоздь, если не хотите проквакать всю оставшуюся жизнь". А также он знает, что, призвав снежную бурю, можно набрать воды на суп, правда, ценой нескольких деревень.
Страдамус Магнезинн был Великим Волшебником не только по определению, он еще и творил Великие Дела, о которых потом слагали легенды. Он изгонял приведений из старых замков, предотвращал несколько раз Конец Света и поднимался на самую вершину Маунт-Эрза, где и написал "Здесь был Страдамус", метровыми буквами. Так что сейчас спасти всех и остановить психа требовал статус. Хотя, прежде всего, Магнезинну просто было интересно впутаться в это дело.