Дождь барабанил по поверхности зонта. Касаясь его, капли шипели. Алхимики долго спорили, но не смогли прийти к единому мнению по поводу, что это была за кислота, но на одном очевидном факте они сошлись сразу же -- с благородными металлами она реагировала, образуя непонятный газ. Иными словами -- длительное пребывание зачарованной тучки над головой Магнезинна грозило последнему весьма болезненным промоканием, возможно, с летальным исходом. У него, конечно, оставался еще второй зонт, однако дождик постепенно перерастал в серьезный ливень.
Магнезинн прикоснулся к деревянному покрытию обратной стороны зеркала. Ему бы очень не помещала сейчас способность видеть сквозь предметы, однако соответствующего зелья у него не было, да и потом две недели страдать от бородавок, вызванных побочным эффектом (почему-то у почти всех волшебных средств, употребляемых внутрь какой-либо части организма, обнаруживались весьма неприятные побочные действия), - было не самой лучшей перспективой и слишком большой, по меркам Магнезинна, ценой спасения мира от бредней сумасшедшего.
Волшебнику всего-то надо было в самом начале шарахнуть потоком Инфернального Пламени по психу, однако Страдамус был принципиальным противником плохого отношения к смертельно опасным идиотам. Если бы не было Инквизиции, он бы даже открыл первую психиатрическую лечебницу на Фенроте. В ней бы Страдамус:
1) Изучал бы сумасшедших как феномен самопроизвольных Дискретных Преобразований головного мозга.
2) Исследовал влияние переменных электрических и магических токов на человеческий организм.
3) Тестировал экспериментальные снадобья.
4) И, конечно, просто бы ограждал психически больных (или иначе одаренных) от окружающего мира и окружающий мир от них, с теоретической возможностью лечения.
Однако Инквизиция заявила, что достаточно одного подобного заведения, которое находится в Инквизиториуме и является Пыточной Камерой имени лорда Порцифалла.
В общем, Страдамус хотел взять интересный экземпляр живым, а как это сделать -- заранее не подумал. Пришлось импровизировать. Сейчас оставалось только выбрать правильную позицию, чтобы появиться у Жреца за спиной, и огреть последнего по голове зонтом. Правда, все это надо сделать до того, как второй зонтик, над головой волшебника, закончится под натиском уже полившего как из ведра дождя.
- Примите власть Великой! Только ее Свет приведет Фенрот к спасению! Мы -- Рабы Ее. Лишь верных Великая удостоит прощения! - Жрец не унимался. Его наконец-то слушали! Плевать, что это были всего-то его отражения! На все плевать! Главное -- достойная публика, способная выслушать и понять всю глубину его мысли. Но, тем не менее, этот старик был настоящим сумасшедшим, а они непредсказуемы. Он за тысячную долю секунды может переключиться с одной мысли на другую, ведь его сознание бороздит просторы Вселенной! Стоило волшебнику каким угодно образом попасть в поле зрения Жреца, как последний бы тут же набросился на него.
Сер Карлайл недоумевал. Наглая, совершенно неестественная фанерная панель преградила ему, Герою с большой букву, путь к подвигу! Немыслимо! Будь она живая, сер Карлайл непременно бы вызвал эту панель на дуэль!
Герой сделал шаг вдоль преграды -- невероятно! Еще одна! Стоит под углом. Какое проявление невоспитанности с ее стороны! Как можно вот таким вот образом мешать Герою творить добро и генерировать сюжет для новой баллады?! Он сделал еще два шага -- опять! Нет, это не лезет ни в какие рамки! Так неодушевленные предметы не имеют никакого права себя вести!
Карлайл, заметив крошечный зазор между двумя панелями, принял очень мудрое и правильное (по его мнению) решение: он вогнал в зазор наполовину свою шпагу и принялся тянуть ее как рычаг... Что-то задвигалось...
Страдамус посчитал до двадцати. Поскольку просто перечислить первые двадцать натуральных чисел по порядку -- не интересно, волшебник сперва перечислил все простые числа до двадцати в чередующемся порядке (самое большое, самое маленькое, не самое большое, не самое маленькое...), потом, по убыванию, воспроизвел все полные квадраты на данном промежутке, затем была единица и только потом все остальные числа. На все это действо ушла одна минута и пятнадцать секунд. Теперь можно было действовать!
Магнезинн отодвинул зеркало перед собой и скользнул внутрь... Если бы волшебник двигался бы чуть быстрее, то он уже был бы насажен на выставленный вперед нож Жреца. А так этот грозный столовый прибор только уперся ему в шею. Страдамус встретился лицом к лицу с психом.
Истинное безумие всегда отчетливо видно в глазах сумасшедшего, если, конечно, в них удается заглянуть. Зрачки чрезвычайно расширены и как будто бы светятся. Где-то далеко на сетчатке скачут огоньки. Глаза либо постоянно бегают, либо, не моргая, упираются в одну точку. И, наверняка, если подойти ближе, и посмотреть в них, как в некий бинокль, можно разглядеть границы космоса. А если через безумца проходят невероятные потоки неестественной магии, то все эти признаки становятся еще четче и гораздо страшнее.
- Вот он, Великая! Он сам пришел к Тебе! Забери его ничтожную жизнь, чтобы они уверовали! Пусть УВЕРУЮТ!
Оживший мертвец, как будто бы превратился в статую и врос в землю. Он совсем не двигался, лишь только светился.
С лезвия посыпались сине-голубые искры... Что-то хрустнуло...
Сер Карлайл таки сдвинул зеркало и ворвался как всегда вовремя, чтобы совершить подвиг! Он был стремителен и полон решимости! Герой с наскока ударил обломком не выдержавшей нагрузки, но выполнившей свой долг шпаги по пальцам старика, сжимавшим конечность вурдалака.
Жрец взвизгнул. Искры пропали.
Сер Карлайл с криком: "Я же сказал -- сдавайся!" - повалил неподвижный живой труп и принялся, сидя на нем верхом, колотить. Неспособный объявить о капитуляции мертвец продолжал светиться, правда, уже не так ярко, как минутой ранее.
- Великая! Вели... - Жрец верещал не долго. Получив внезапное ранение, он забыл о волшебнике. В принципе, после хорошенького удара серебряным зонтом по затылку он забыл не только о Магнезинне.
Жрец, отрубившись, распластался на песке.
Сер Карлайл продолжал мутузить бесчувственное создание тьмы, не желающее признать безоговорочную победу Героя. Свечение угасало.
Туча над головой Страдамуса развеялась. Очень вовремя, потому что раскрытый зонт уже пошел дырами.
- Сдавайся, порождение тьмы! Я -- сер Карлайл! Герой, а не абы кто! Сдавайся, я тебе говорю! - Карлайл не унимался. Ему никогда не доводилось видеть таких упертых живых мертвецов. Ему вообще не доводилось видеть мертвецов, но таких -- особенно. - Ах, не хочешь?! Получи еще!
"Нет, это сумасшествие не может так долго продолжаться", - подумал волшебник, глядя, как Герой выковыривает глаз-изумруд у сгнившего трупа. Можно было бы и сера Карлайла огреть зонтом, но это вряд ли бы его остановило -- череп слишком толстый. Страдамус нашел другое решение -- он забросил серу Карлайлу за шиворот Возвращающий Камешек.
Герой исчез в неизвестном направлении. Его должно было выкинуть либо на свалке, либо на скотобойне, Магнезинн не помнил, куда точно вел именно этот камешек. Но сер Карлайл потом обнаружился совершенно околевшим в юрте горного шамана у подножия Моунт-Эрза. Что он там делал -- истории не известно.
Ходячий мертвец лежал неподвижно. Сияние полностью угасло. Это вполне могло означать благополучное окончание. Но нет...
Вурдалак зашевелился. Он даже уперся руками в песок, пытаясь подняться.
- Хватит на сегодня! - Страдамус редко прибегал к грубой силе, но это был тот самый редкий случай. Он вонзил сложенный зонт в грудную клетку мертвеца.
Труп заскрежетал челюстями. Недовыковырянный сером Карлайлом изумруд в глазнице заблестел.
Страдамус вонзил второй зонт -- раздался скорбный вопль...