Светлана покрасила меня, посушила и внимательно оглядела.
— И вот еще что — никакого объема. Причесываем их на прямой пробор, зализываем за уши и делаем низкий хвост. — Говоря все это, Света сооружала на моей голове новую прическу. Пучок закрепила какой-то невзрачной резинкой, понатыкала к месту и не к месту несколько черных невидимок старого образца. Потом вновь водрузила мне на нос очки и повернула к зеркалу. — Принимай работу!
Из зеркала смотрела совершенно незнакомая мне, безнадежно страшненькая девица неопределенного возраста, стопроцентный кандидат в старые девы. Она застенчиво и трогательно улыбнулась, и я поняла — это то, что надо.
— Светка — ты гений, — бросилась я обнимать подругу.
— Погоди, это только первая часть нашей работы. Надо еще проработать «мышь преображенную». Но тут уж дело за тобой. Я могу только проконтролировать.
Еще пару часов мы репетировали преображение мыши. Я горячо говорила, начинала энергично двигаться. Светка позволила мне в кульминационный момент сорвать с себя очки и размахивать ими, как знаменем.
— Дай ему поглядеть в твои глаза, но только недолго — минуту-другую, и снова их зачехляй.
В общем, мы здорово вымотались за этот день, но, кажется, у нас все получилось. Мы даже подобрали на случай успеха рабочий костюм, в котором я буду ковыряться в саду. Старый мешковатый джинсовый комбинезон, в котором я обычно во— жусь в гараже, а к нему широкую фланелевую клетчатую рубаху либо такой же широкий бесформенный (и за давностью лет совершенно неопределенного цвета) джемпер. Кульминацией всего этого великолепия стала чуть подранная соломенная ковбойская шляпа. В общем, я была во всеоружии.
И вот сегодня мне предстоит наконец проверить свою роль в деле. По данным разведки, Алексеев позавчера уже завез мебель в новый дом, значит, самая пора нанести ему визит. Но сперва, как и обещала, я должна заехать к Борису Дмитриевичу — показаться во всей красе и получить от него необходимые рекомендации.
Оставался только один слабый момент моего плана. У меня не было времени на более подробный предварительный осмотр алексеевского сада. А по легенде, я мечтаю работать именно в нем, потому что только там есть нечто невероятно для меня привлекательное. Либо какие-то редкие растения, либо необычайная планировка, либо рельеф местности, либо что-то еще. Здесь никакой домашней заготовки сделать не удалось. Я полагалась лишь на вдохновение и полученные за последние дни знания. Благо что большая часть наших занятий со Степаном Ильичом проходила в его питомнике, и мне удалось запомнить внешний вид, выучить названия и даже краткую характеристику огромного количества цветов и растений. Старичок поражался моей феноменальной памяти. Я же обладала ею всегда, поэтому считала это чем-то само собой разумеющимся. Все же хорошо быть феноменом, иногда такое качество может сгодиться для чего-то путного.
Я позвонила Борису Дмитриевичу и сообщила, что сейчас прибуду к нему «в полном маскараде». Он ответил, что ждет меня с нетерпением. Уверял, что готов ко всему.
Однако его реакция на мой внешний вид превзошла все ожидания. Когда я вошла в гостиную, слегка споткнувшись о ковер, и, поминутно поправляя сползающие очки, начала спрашивать, как я ему нравлюсь, он схватился за голову и рухнул на диван, сотрясая воздух громовыми раскатами хохота. Тщетно пытаясь остановиться, он взглядывал на меня, и все начиналось заново. Наконец он обрел дар речи и, тяжело дыша и вытирая слезы с покрасневшего лица, произнес:
— Брависсимо! Это колоссально!
Я произнесла несколько заготовленных фраз, и Завадский мне зааплодировал.
— Танечка, вы гениальная актриса! Я уверен, что у нас с вами все получится. Но теперь о деле. Вот ваши рекомендации.
Он протянул мне папку. Я открыла ее и просмотрела содержимое. Там были какие-то грамоты и дипломы, свидетельствующие о многочисленных победах Ивановой Татьяны Александровны в смотрах и конкурсах по ландшафтному дизайну, садово-парковому интерьеру, сертификаты об участии в выставках новых сортов клубнелуковичных растений и прочее. Кроме того, там были рекомендации от совершенно неизвестных мне людей, утверждающие, что я в течение нескольких лет успешно трудилась на их садовых участках, создавая уникальные ландшафты и цветники.
— Надеюсь, вы не настолько щепетильны, Танечка, чтобы в этих бумажках усмотреть нечто криминальное. Это ведь даже не подделки. Просто ничего не значащие бумажки. Если приглядеться повнимательнее к печатям на сертификатах и дипломах, то станет заметно, что одни из них принадлежат Тарасовскому клубу любителей декоративного кролиководства, парочка штампов из областной неврологической поликлиники, парочка почтовых штемпелей, а вон та красивая печать — это вообще мой личный экслибрис. Но кто в наше время столь дотошен, чтобы разглядывать печати? Она есть, она круглая и фиолетовая — и это главное.
— Борис Дмитриевич, да вы, похоже, большой поклонник Остапа Бендера?
— В нашей жизни без этого нельзя. Так вам не претит такое маленькое невинное мошенничество?
— Чувствую, у нас с вами складывается тот еще тандем. Ладно, сочтем это невинным розыгрышем. А вот как насчет рекомендаций? Все-таки новый хозяин может проверить — созвониться, например, с моими прежними «работодателями».
— Ну, здесь-то все чисто, можете быть спокойны. Это все мои хорошие знакомые, причем далекие от мира искусства, — вряд ли им доведется встретиться с господином Алексеевым. Во всяком случае, они обо всем предупреждены.
— Ну что же, теперь моя очередь сказать вам «браво!», Борис Дмитриевич. Работать с вами — одно удовольствие. Итак, все детали мы обсудили, я как будто готова ко всему. Пора отправляться, мой выход на сцену!
— Танечка, ни пуха вам, ни пера!
— К черту!
— И держите меня в курсе!
— Разумеется, я позвоню вам сегодня, сразу же, как только что-то прояснится с моим приемом на работу.
Я распрощалась с Завадским и отправилась на Холодный ключ, на улицу Луговую, дом семнадцать. Добираться туда я на всякий случай решила без машины — вдруг кто-нибудь запомнил мою бежевую «девятку», или дедуля-сторож еще не покинул свое гнездышко. Осторожность не помешает. Да и героиня моя за рулем — в этом есть какой-то диссонанс. Трамвай значительно больше ей подходит.
С замиранием сердца я подошла к знакомым уже воротам. Но я не пыталась справиться с робостью. В данном случае она вполне соответствует моему плану и намеченному стилю поведения. Я нажала на кнопку звонка и стала ждать.
Бывшая дедулина избушка-сторожка была переоборудована в помещение для охраны, оснащенное по последнему слову техники. Вероятно, и в доме уже установлены и сигнализация, и охранная система. Самих же охранников пока не видно. Поэтому мне следует сразу приготовиться к встрече с хозяином. Так оно и произошло. Через пару минут парадная дверь особняка открылась, и из нее вышел симпатичный стройный мужчина лет сорока. Одет он был по-домашнему — в свободный джемпер и спортивные брюки. Он приветливо улыбнулся, помахал мне рукой и направился легкой, пружинящей походкой по дорожке к воротам.
«Держись, Танюха, похоже, это он — твой магнат». И при этой мысли мое тело вдруг совершенно машинально приняло эффектную позу этакой городской пантеры, почуявшей добычу: плечи распрямились, нога отошла чуть в сторону с посадкой на бедро, подбородок дерзко вздернулся, одна рука грациозно уперлась в бок… Черт бы тебя подрал, безмозглая кошка! Что ж ты вытворяешь! Я тут же спохватилась и моментально исправилась — руки безвольно повисли вдоль тела, ноги свернулись чуть-чуть носками внутрь, а голова приняла положение, как в песне: «Что ж ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня…» Вот теперь полный порядок. Не сметь терять контроль над собой!
Тем временем импозантный мужчина подошел к воротам и посмотрел на меня приветливо, но вопросительно. Я решила начать разговор сама. (По утверждению Светули, моему облику явно не хватало какого-нибудь легкого дефекта дикции, но по зрелом размышлении я решила, что это будет явный перебор.)
— Добрый день, вы, пожалуйста, извините за беспокойство, возможно, я не совсем вовремя, но у меня к вам очень важное дело.