— Но я пытался бежать и даже напал на одного виленджи, — возразил Уокер, допивая напиток из маленького цилиндра.
— Это не глупость, это вполне ожидаемый поступок, — не колеблясь резюмировал Джордж.
— Я собирал камни, чтобы швырять ими в пришельцев.
Пес открыл пасть, вывалил язык и от души расхохотался.
— Ты полагаешь, что существа достаточно разумные для того, чтобы построить такой корабль и охотиться по всей Вселенной за такими экземплярами, как ты и я, не способны защититься от недовольных? Вспомни электрический барьер. Чем глубже в него проникаешь, тем сильнее он бьет.
— Это я знаю, — произнес Уокер. — Я пытался пройти сквозь него.
Джордж кивнул:
— Все пытались, в том числе и я. Среди нас был один субъект, очень неказистый и маленький, но он мог плеваться ядовитой кислотой. Это куда страшнее, как мне думается, чем швырять какие-то камни. Если же ты сможешь углубиться в электрическое поле, то оно в конце концов сожжет тебя до костей. То же самое произойдет и с камнями или с ядовитой слюной — все равно. Виленджи большие, безобразные, грубые, но они отнюдь не глупы.
Мало того что у тебя ничего не получится, — продолжал Джордж, — ты еще и лишишься дневного рациона. У меня сложилось впечатление, что виленджи хотят сохранить взятые ими экземпляры в целости и сохранности, но это не значит, что пришельцы их не накажут, если сочтут это нужным. Например, лишив еды или еще строже, как в случае с трехногим.
Сидя на берегу и болтая ногами в холодной воде, Уокер доел последний стандартный брикет.
— Значит, нас вознаграждают за хорошее поведение и наказывают за плохое. Вариантов у нас нет? — Его вдруг охватило дурное предчувствие. — Они не пытались тебя дрессировать? Научить каким-нибудь трюкам?
Джордж мотнул головой и почесал глаз.
— Пока нет, но думаю, я бы без труда научился.
— Конечно научился бы, — поддакнул Уокер, — ты же собака.
Джордж посмотрел на Маркуса ясным взглядом:
— А ты — человек. Не пытайся убедить меня в том, что люди не поддаются дрессировке. Ты же работаешь, не так ли? Я мог бы и сам тебя дрессировать.
— Хоть ты умеешь говорить и думать, не особенно задавайся, — посоветовал псу Уокер. — Люди дрессируют собак, а не собаки — людей.
— Неужели? А как насчет сегодняшней ночи? Ты же собирался выкинуть меня из спального мешка, не так ли?
— Нет, не собирался. Я хочу сказать, что это было мое решение — позволить тебе остаться.
Пожав лохматыми, как пук хлопка, плечами, Джордж вытянул перед собой передние лапы и положил на них голову.
— Ладно, будь по-твоему.
Уокеру так и не удалось уговорить дворнягу продолжить дискуссию.
Время шло. Время, за которым Уокер мог следить только благодаря своим часам. Часы, отсчитывая центральное поясное время, не имели, конечно, никакого значения в его нынешних обстоятельствах. Но цифры, показывавшие время родного города, каким-то непостижимым хронологическим способом помогали переносить неволю.
Потом случилось это. Случилось сразу и без предупреждения.
Только что они с Джорджем сидели на берегу кусочка озера Коули и следили за резвившимися на мелководье искусственными мальками. Но прошло всего мгновение, и все, что было за пределами воды, вдруг резко исчезло. Даже не исчезло, а отодвинулось.
Вместо отдаленных гор и леса появился просторный пойменный луг. Зеленая осока чередовалась со скоплениями каких-то стержней, похожих на воткнутые в землю макароны, свернутые в тускло-желтые кольца. Росла здесь и какая-то красная трава, хотя ее нельзя было назвать в полном смысле ни красной, ни травой. Окраска варьировала, доходя почти до ультрафиолетовых оттенков. Призрак травы. Были здесь и деревья, кроны которых, причудливо переплетаясь, образовывали совершенные геометрические фигуры. Другие росли в виде прихотливых арок и гротов.
Словно сошедшие с полотен Босха или выползшие со страниц давно забытого Льюиса Кэрролла, среди этой инопланетной зелени бродили самые разнообразные существа. Это сборище не показалось Уокеру менее зловещим и сверхъестественным оттого, что Джордж тут же объяснил ему, что, насколько он знает, каждая тварь в этом странствующем зверинце разумна и, по крайней мере, не уступает в интеллекте собаке.
Уокер обернулся через плечо и увидел, что его палатка стоит на прежнем месте. За ней виднелся пустой коридор. Слева находились остатки диорамы гор и лесов Сьерра-Невады. Справа галечный берег и кусок озера уступили место уютным трущобам Джорджа. Уокер понимал, что должен уже к этому привыкнуть, но это вольное обращение с реальностью — пусть даже мнимой — продолжало сбивать его с толку.