Хенри Форсенстрём не отвечал.
Наверное, читал какие-нибудь бумаги.
— У нее же выговор хуже, чем у последнего смоландского работяги, — продолжала мать.
Она услышала, как вздохнул отец.
— А что тут страшного-то, — ответил он с еще более ужасающим смоландским произношением. — Она же тут выросла.
Беатрис Форсенстрём на мгновение замолчала. И хотя Сибилла не могла видеть свою мать, она точно знала, как та сейчас выглядит.
— В любом случае я считаю, что ей лучше остаться дома… А я тогда наконец куда-нибудь выберусь. Мама сказала, в следующую пятницу премьера «Травиаты».
— Конечно. Делай как хочешь.
Именно так мать всегда и делала.
Сибилла никогда больше не ездила с ней в Стокгольм. В следующий раз она окажется здесь при совсем других обстоятельствах.
~~~
Проснувшись на следующее утро, она всем телом почувствовала, что что-то не так. Ей казалось, что она заперта в домике, как в клетке, и ей захотелось поскорее отсюда уйти. Камин погас, она замерзла, но с горлом, слава богу, стало легче. Накануне вечером она боялась, что это гнойная ангина, которой однажды она уже болела. Лечится пенициллином. Попасть к врачу без карточки пациента нелегко, так что хорошо бы все обошлось.
И потом, какой врач, если ее разыскивают!
Еще она сильно проголодалась. Съела остатки хлеба, хотелось пить, но всю колу она выпила вечером. Помидор и последнее яблоко завершили завтрак.
Собрала вещи. Аккуратно поставила на место подсвечник и миску. Вернув на место подушки, огляделась по сторонам, проверяя, все ли в порядке, и, взвалив рюкзак на плечи, открыла дверь. Не отпуская ручку двери, помедлила.
Страх. Она его давно не испытывала.
Рюкзак сполз с плеча, она снова закрыла дверь.
Черт, да соберись же!
Вытащив одну из табуреток, она села и обхватила голову руками. Плакать она тоже разучилась. Давно поняла, что это не помогает. Да и с тех пор как ее оставили в покое и предоставили самой себе, повода для слез, в общем, не было. Хотя был… один… Но он прятался так глубоко, что боль туда не доходила. Мысли занимала еда. А еще то, где провести следующую ночь. Остальное отодвигалось в сторону.
К тому же сейчас у нее есть деньги.
Она положила руки на грудь, туда, где в плоском кошельке под одеждой хранилось 29 385 священных крон.
Еще немного, и ей хватит. Еще немного, и она у цели, за которую боролась последние пять лет, цели, благодаря которой она не сдавалась. Да, она приняла решение всерьез изменить свою жизнь. Пойти дальше. Дойти до домика с белыми наличниками. До собственного домика, где она сможет жить спокойно. Так, как ей хочется. Может, она будет выращивать овощи. Заведет кур. Воду можно брать в колодце. Она мечтала не о роскоши, а всего лишь о четырех стенах. И чтобы в этих стенах никого, кроме нее, не было.
Тишина и покой.
Если без водопровода и электричества, вдали от больших дорог, где-нибудь в глуши, то 40 тысяч должно хватить.
Она мечтала именно о таком месте.
На севере, в Норрланде, можно, конечно, найти убежище еще дешевле, но она сомневалась, выдержит ли холодные зимы. Уж лучше еще немного поднапрячься.
Каждый месяц в течение последних пяти лет, получая щедрую материнскую подачку, она откладывала все, что могла. Если деньги попадали в нагрудный кошелек, они прекращали для нее существовать. Какой бы голодной она ни была.
Еще пару лет, и сумма наберется.
Вытащив деньги, она разложила их на столе веером. Она всегда ходила в банк и меняла купюры на другие.
На такие, к которым не прикасалась мать.
Полюбовавшись ими, она снова почувствовала себя лучше. Для дальнейшего поднятия духа можно посетить риелторскую фирму.
Нужно следить за ценами на недвижимость!
Собрав деньги, она убрала их на место и подняла рюкзак, задвинула под стол табуретку, открыла дверь и легко вышла на улицу.
Она успела добраться до кольцевой. И только здесь в витрине магазинчика увидела газетный анонс, который снова начисто лишил ее надежды.
Теперь не нужно думать о том, как пережить день.
Теперь нужно бежать.
В УБИЙСТВЕ С РАСЧЛЕНЕНИЕМ ОБВИНЯЕТСЯ ЖЕНЩИНА
Таков был заголовок.
А под заголовком размещалась фотография. И имя.
Сибилла Форсенстрём, 32 года.
— Сибилла, пожалуйста, не надо так смотреть. Неужели ты не можешь сделать ну хоть капельку веселое лицо?
И послушная девочка — а Сибилла тогда еще была такой — изо всех сил попыталась это сделать, но с плачевным результатом. Впрочем, как бы она ни выглядела, на фото все равно получалась еще хуже. Так, видимо, считала даже мать, потому что Сибилла вообще не помнила эту фотографию. Завитая щипцами челка и маленькие локоны по бокам. Затравленные глаза.