Впрочем, директора Форсенстрёма это не слишком волновало.
Он был целиком и полностью поглощен делами своего успешного семейного предприятия. Для воспитания ребенка у него не оставалось ни времени, ни сил, и вряд ли его можно было обвинить в том, что ручной работы ковер в его загородном доме вытерся на пути в детскую. Директор уходил из дома утром и возвращался вечером, они ели за одним столом. Он сидел на своем месте и чаще всего был погружен в размышления, документы и таблицы, а о том, что происходило за кулисой корректности, не имел ни малейшего представления. Дочь послушно съедала свой ужин и уходила из-за стола, как только ей позволяли.
— Хорошо. А теперь иди к себе и ложись спать.
Сибилла вставала, робко намереваясь взять свою тарелку.
— Оставь. Это сделает Гун-Бритт позже.
В школе их обязывали убирать за собой. Она всегда путалась, какие правила действуют в школе, а какие дома. Сейчас она не тронула тарелку, а подошла к отцу и быстро поцеловала его в щеку.
— Спокойной ночи, папа.
— Спокойной ночи.
— Сибилла, ты ничего не забыла?
Повернувшись, она посмотрела на мать.
— Мама, а разве ты не придешь пожелать мне спокойной ночи?
— Сибилла, ты же знаешь, что по четвергам я хожу в дамский клуб. Ну когда же ты научишься наконец помнить об этом?
— Прости.
Сибилла подошла к матери и быстро поцеловала ее в щеку. Пахло пудрой и вчерашними духами.
— Если тебе понадобится помощь, попроси Гун-Бритт.
Гун-Бритт была домработницей, которая убирала, готовила еду и помогала с уроками — словом, делала все то, на что у госпожи Форсенстрём не хватало времени. А иначе как же ее благотворительность? Да если б не Беатрис Форсенстрём, что бы было с несчастными детьми Биафры?
Сибилла помнила, как завидовала этим детям, которые живут страшно далеко и запуганы до такой степени, что тетеньки в другом конце земного шара находят время о них заботиться. Когда ей было шесть, она попыталась что-то предпринять и целую ночь проспала на темном и страшном чердаке их дома в надежде так же сильно испугаться. Прокралась туда с подушкой, когда все уснули, и улеглась там на какой-то старый половичок. Обнаружившая ее утром Гун-Бритт тут же помчалась доносить Беатрис. Выволочка длилась больше часа, а потом у матери случился приступ мигрени, затянувшийся на несколько дней. В чем конечно же обвинили Сибиллу.
Впрочем, за одну вещь ей действительно следовало поблагодарить мать. Восемнадцать лет, проведенные в родительском доме, выработали у Сибиллы почти сверхъестественную способность улавливать расположение духа окружающих. Она стала живым сейсмографом, инстинкт самосохранения научил ее предугадывать капризы матери и приближение взрыва, и она до сих пор очень тонко чувствует язык человеческого тела и другие невербальные сигналы. В нынешней жизни это стало большим подспорьем.
Вода в ванне начала остывать. Встав, Сибилла стряхнула с себя капли и воспоминания. На теплой трубе рядом с ванной висел толстый мягкий халат, закутавшись в него, она вышла в комнату. По телевизору показывали американское комедийное телешоу с записанным смехом. Она немного посмотрела его, одновременно тщательно стирая лак с ногтей.
Целая и чистая.
Правило Номер Один.
Именно это отличает ее теперь от других бездомных, именно это позволило сделать шаг наверх из самой безнадежной нищеты.
Важно только то, как ты выглядишь в глазах других.
Только это, и ничто другое.
Уважают только тех, кто живет по установленным правилам. Тех, кто не выделяется из толпы. А те, кому это соответствие не удалось, могут рассчитывать исключительно на лечение. Слабость провоцирует. И люди готовы наложить в штаны при виде того, кто лишен гордости. Того, кто не знает стыда. Ведь таким же нельзя стать, если ты этого действительно не заслуживаешь, правда? Всегда же есть выбор! Так что хотят — пусть себе лежат в собственном дерьме, раз уж сами это выбрали. А будут при этом хорошо себя вести — получат подачку из средств налогоплательщиков, а то ведь, не дай бог, еще с голоду помрут. Мы же не ироды какие — мы каждый месяц платим за то, чтобы таким, как вы, помогали. Только не надо подходить к нам в метро, не надо протягивать ваши вонючие руки, не надо требовать от нас большего! Нам это крайне неприятно. Ведь мы одно, а вы другое. Ах, не нравится — так идите, черт возьми, работать! Возьмитесь за ум! А что жилье? Вы что, думаете, нам наше жилье по почте прислали? Ну ладно, если так, то, пожалуй, можно построить где-нибудь какой-нибудь дом для таких, как вы, чтобы вы там могли жить. В моем квартале? Никогда в жизни! У нас дети, мы должны о них думать. Мы не хотим, чтобы здесь шлялись всякие, кололись и разбрасывали повсюду шприцы. Нет, на нашей территории мы этого никак не хотим. А где-нибудь в другом месте — пожалуйста!