Это, безусловно, усиливает, если не полностью объясняет непрекращающуюся антироссийскую истерию в американских СМИ, поскольку исход войны в Сирии, похоже, становится ясен. Сегодня, хотя Соединенные Штаты в целом и их вооруженные силы в частности по-прежнему остаются ведущей геополитической силой, им все чаще придется бороться с фактом, что их недолгая эпоха самопровозглашенного превосходства во всех аспектах войны современных национальных государств закончилась, если она когда-либо была превосходной с самого начала. Развяжет ли «глубинное государство» США превентивную войну, чтобы помешать России служить США розовой квитанцией за ее положение мирового хаосотворца, или это произойдет, перефразируя слова великолепного английского военного историка Корелли Барнетта о Великобритании: примерно так: «Власть США незаметно исчезла среди колоссальных событий XXI века, как линейный корабль, незаметно затонувший в дыму и суматохе боя». На сегодняшний день это самый важный вопрос XXI века для человеческой цивилизации.
Глава 8. Спектр «пустой силы»
Нации определяют себя по-разному, но не более чем по образу своих машин, особенно тех машин, которые предназначены для ведения войны. Это печально, но это также часть человеческой натуры. Война — самое важное времяпрепровождение человечества; Конфликт заложен в нашей культурной ДНК. Как ни прискорбно, но этот факт неопровержим. Таким образом, военная техника становится материальным воплощением всех эмоций превосходства и воинственности. Как заметил Уильям Макдугалл в 1915 году: «Инстинкт драчливости сыграл непревзойденную роль в эволюции социальной организации, и в современную эпоху он действует сильнее, чем любой другой, вызывая демонстрации коллективных эмоций и действий в большом масштабе».1
Соединенные Штаты превратили публичную демонстрацию современного оружия в форму искусства и остаются непревзойденными в рекламе, продвижении и демонстрации своего оружия в том, что многие саркастически называют оружейной порнографией. Именно благодаря новым средствам 20-го века – телевидению и, в конечном итоге, Интернету – образы оружия стали доминировать в сознании американцев. Война, кровавая и кровавая акушерка сплоченности нации, в значительной степени избавила Соединенные Штаты и американскую одержимость оружием. Отчасти можно рассматривать как тоску по отсутствующему формообразующему фактору большинства современных наций. Именно в этой области разработки и производства оружия Соединенные Штаты в конечном итоге видят расширение своего «я» и нуждаются в постоянном утверждении себя в качестве глобальной сверхдержавы через доказательство превосходства своих военных технологий. США также постоянно заявляют об этом превосходстве, и в этом заключается проблема — эмпирические данные не говорят в пользу американского оружия. По крайней мере, большинство из них. Майкл Ховард, возможно, осуждал отказ от серьезного рассмотрения социального аспекта стратегии в пользу ее технологического аспекта, но здесь не должно быть ошибки — оружие и технологии действительно имеют большое значение.2
Любое оружие создается только с одной целью — убивать или, в более широком смысле, разрушать. Нет оружия – нет тактики, нет оперативного искусства, нет стратегии, нет военно-промышленного комплекса. Для системы вооружения недостаточно убивать, оружие должно делать это очень эффективно, и именно здесь оживает вся наука о оружейных технологиях. Американское оружие, безусловно, может убить, но американская военная техника, особенно ее творения XXI века, далеко не «лучшие в мире» или «превосходящие», как постоянно декларируется со всевозможных трибун, в том числе и самых высоких политических, во многом им следуют траектория упадка Америки. Фактически, они стали хорошим индикатором этого снижения. Секрет американского вооружения XXI века на самом деле не секрет: американское оружие производится для продажи. Они производятся с целью получения прибыли как коммерческие товары, будь то торговля внутри США или за рубежом. Это было неизбежно для страны, которая никогда в своей истории не воевала с иностранными захватчиками и, в силу географического положения, не имела особых опасений. Весьма показательно, что небольшая американская военно-техническая идиосинкразия, заключающаяся в использовании термина «сложный» вместо «эффективный» при вынесении суждения о качестве своих систем вооружения, настолько глубоко укоренилась в американской военной культуре.
Конечно, F-35 Joint Strike Fighter — это очень «сложная» система вооружения, не говоря уже о том, что она чрезвычайно дорога, но остается вопрос — работает ли она вообще? Это не так.3 Фактически, такие программы, как F-35, являются прекрасной иллюстрацией полного доктринального и технологического бардака, постигшего американский ВПК. Оно, конечно, может производить «сложное» оружие, но его эффективность все чаще подвергается сомнению в отношении серьезных, близких к нему или равных ему противников, а не против каких-то отсталых вооруженных сил третьего мира или негосударственных субъектов, которые вообще не имеют доступа к каким-либо современным технологиям, способным противостоять американскому технологическому превосходству. Отношение вундерваффе в США к собственным военным технологиям (когда одной возможности, такой как малозаметность, придается слишком большое значение за счет многих других важнейших характеристик, необходимых для эффективности оружия), стало гибелью военных технологий США в обеих средах: в воздухе, на земле и даже в военно-морской сфере, где Соединенные Штаты до недавнего времени сохраняли значительное технологическое лидерство. Те преимущества, которыми якобы пользовались США, теперь уже давно утеряны, и США все больше отстают в технологическом отношении от России и даже от некоторых строго европейских систем вооружения.