Вступить в борьбу с реальностью из столь глубокого заблуждения – задача не из легких; для некоторых это препятствие становится непреодолимым. Бывший министр военно-морских сил в администрации Рейгана Джон Леман недавно высказался по поводу антироссийской теории заговора, охватившей американский политический и медиа-истеблишмент, абсурдным заявлением о том, что американские вооруженные силы теряют свое технологическое преимущество отчасти из-за российских киберсил, проникли в оборонную промышленность и крадут информацию.20 Нет никаких сомнений в том, что Россия шпионит за США, но то же самое абсолютно верно и в отношении США, которые имеют исторически беспрецедентную шпионскую машину, шпионящую за Россией. Более того, большинство современных российских систем вооружения не имеют никаких признаков того, что они были «заимствованы» у США, особенно в таких областях, как передовые системы ПВО, в которых Советский Союз/Россия исторически занимали лидирующие позиции, а также в разработке подводных лодок, которые к 1980-м годам были запущены в эксплуатацию не только благодаря шпионажу, но и благодаря огромному технологическому, тактическому и оперативному опыту использования очень передовых подводных технологий. В 1988 году Энтони Батиста, старший сотрудник Комитета по вооруженным силам, говоря о советской атомной подводной лодке проекта 971 ( «Щука», НАТО «Акула» ), заявил: « Акула — лучшая подводная лодка в мире сегодня».21 С тех пор подводные технологии, несмотря на распад Советского Союза, не оставались без дела, и Россия, несмотря на экономическую и социальную катастрофу 1990-х годов, никогда не прекращала передовые исследования в этой области.
Между тем масштабы, возможности и разнообразие разработок вооружений ВМФ России просто поражают и включают в себя, среди прочего, такие вооружения, как ракетно-торпеды «Шквал» или гиперзвуковые противокорабельные ракеты 3М22 «Циркон», который фактически переписали военно-морскую тактику и представили возможности, которых у ВМС США просто не было и нет, и которые они просто отказывались предвидеть. Эти технологии не являются результатом шпионажа, поскольку в США существует очень мало того, за чем можно было бы шпионить. Логичный вопрос в этой ситуации заключается в следующем: в конце концов, у кого будет больше соблазна шпионить за противником? Как показывает случай 2000 года с Эдмондом Поупом22, предполагаемым американским инженером, который «случайно» столкнулся с активной операцией канадской разведки, стремившейся получить технологию «Шквал» в России, г-н Леман несколько лукавит, жалуясь на то, что Россия в настоящее время лидирует в системах, в которых она была на втором месте или на лидирующих позициях с 1960-х годов. Однако обвинения Лемана являются симптомами полного отрицания элитами реальности, в которой Соединенные Штаты не являются ни военным гегемоном, ни больше не способны поддерживать свою военную позицию, которая в огромной степени способствовала моральному и экономическому банкротству нации.
Это эффект, к которому Соединенные Штаты, которые всегда процветали благодаря войне, особенно во время Второй мировой войны, просто не готовы. В самом деле, как мог сияющий город на холме, который якобы «победил» имперскую Германию в 1918 году и нацистскую Германию в 1945 году, а затем «победил» Советский Союз в 1991 году, в конечном итоге оказаться с разрушенной экономикой, парализованными вооруженными силами, политической системой и дискурс становятся более дорогой версией «Шоу Джерри Спрингера», и с его очень кратким, с исторической точки зрения, моментом однополярности уже нет?
Американский опыт войны и убежденность ее элиты в том, что они знают, что такое война, стали главным фактором, ускорившим упадок Америки. Как заметил Ричард Пайпс:
Америка имела тенденцию полагаться на свою промышленность, чтобы защитить ее от агрессоров, и на свой уникальный промышленный потенциал, чтобы помочь сокрушить своих врагов, когда война уже началась. Соединенные Штаты привыкли вести войны по своему выбору и на своих условиях. Такой подход к войне имеет имело ряд последствий. Соединенные Штаты хотят выигрывать свои войны быстро и с наименьшими человеческими потерями… Чрезвычайная опора на технологическое превосходство, характерная для ведения войны США, является обратной стороной крайней чувствительности Америки к собственным потерям; равно как и безразличие к потерям, нанесенным врагу.23