Самым выдающимся из них был Александр Солженицын, который присоединился к группе таких же антикоммунистов/диссидентов, лауреатов Нобелевской премии в 1970 году . критические произведения, такие как «В круге первом», «Раковый корпус» и «Архипелаг ГУЛАГ». Его критика была настолько односторонней, что даже представители антикоммунистической Русской Православной Церкви были вынуждены выразить свою обеспокоенность. Как сказал Иерей (Святой Отец) Алексий Мороз:
Я не поклонник произведений Солженицына. Местами его книги вызывают не только непонимание, но и чувство неприятия. В [некоторых] своих книгах он выставил русских перед Западом в непрезентабельной форме. Мы знаем, что когда он уезжал на Запад, он там активно публиковался и воспринимался там как «вестник правды» о России, но, к сожалению, ни одного доброго слова о людях и России он не сказал. Он описывает зверства, несчастные случаи, предательства, ложь, обманы, которые, конечно, всегда присутствовали в нашей истории, но в его книгах нет ничего положительного, как будто русский народ состоит только из воров, убийц, лжецов, трусов и негодяев. Положительных примеров в его книгах нет. И когда западный читатель принимает такую информацию, как истина в последней инстанции о России, он представляет себе весьма специфический образ русского народа, но который является абсолютной ложью. 6
Чего Алексей Мороз, будучи человеком веры, не смог признать, так это того факта, что Солженицын был принят на Западе именно по тем самым причинам, которые Мороз, как и многие российские и даже некоторые авторитетные западные историки, серьезно подвергали сомнению; то есть Запад хотел этого изображения по пропагандистским причинам. Чего Запад, в свою очередь, не понял, так это того, что, будучи изгнанным из СССР, Солженицын не имел никаких знаний о поколении, родившемся в конце 1950-х — начале 1960-х годов, и о том, как это поколение могло и будет перекраивать Россию, начиная примерно с середина 1980-х годов, за десять лет до возвращения Солженицына в страну, которую он почти не знал и не мог понять.
Направление этого российского переустройства, за неимением лучшего слова — оно было гораздо сложнее, чем перестройка, — было далеко от рецептов Солженицына, которые так охотно были приняты на Западе. В самом деле, как могло быть иначе в стране, которая, начиная с 2012 года, время от времени имеет, как показывают даже так называемые «либеральные» опросы, продолжающееся почитание Сталина как самой важной фигуры в российской истории? вместе с Александром Пушкиным, Юрием Гагариным, Петром Великим и, что вполне ожидаемо, самим Владимиром Путиным. 7 Как могло случиться, что человек с самопровозглашенным статусом Солженицына как «совести русского народа» мог настолько ошибаться в понимании своего народа, как это наглядно продемонстрировали события после его возвращения в Россию?
Ответ на этот вопрос довольно прост: идеологическая установка, выдающая желаемое за действительное, которая характерна для американского самовосприятия после Второй мировой войны. В России существует школа мысли, которая не без заслуг приписывает появление мема «Солженицын-пророк» не только воле Хрущева, очевидно повлиявшего на продвижение Солженицына в ряды советской литературной элиты, но и Американская служба разведки, которая также «помогала» в его поисках литературной Нобелевской премии. 8 В конце концов, возникает вопрос, почему Владимир Путин в декабре 2014 года присутствовал на заседании Госсовета России и Совета по культуре и заявил, что: «Александр Исаевич Солженицын обратил внимание на проблемы нашего общества не потому, что он каким-то образом враждебное отношение к стране. Наоборот, он был патриотом, он хотел сохранить страну, но она не сохранила себя, потому что мы не обратили своевременное внимание на то, на что он обращал внимание». 9 Зачем российскому президенту, который якобы очарован, как многие на Западе до сих пор полагают, литературой и мудростью Солженицына, желает с самой высокой трибуны недвусмысленно утверждать, что Солженицын не был врагом собственного народа и действительно заботился о них? Лев Толстой, как и Александр Пушкин, и, если уж на то пошло, наиболее значительные русские писатели, часто были в оппозиции к режиму или политической системе, в которой они жили. Лев Толстой даже был отлучен от церкви Русской Православной Церковью. Однако почему-то никто не сомневается и не подвергает сомнению серьезный патриотизм и искреннюю любовь к своему народу Льва Толстого, Пушкина или Тургенева.