— Партизан… — передразнила мать и вырвала у него ружье. — Снимай штаны!
Митька строго посмотрел на мать.
— Партизан я, маманя, боец революции.
— Какой ты, к лешему, боец, коли у матери ружье воруешь?
Мать сняла со стены старые вожжи и хлестнула Митьку по заду. Митька вздрогнул, но тут же снисходительно усмехнулся. Мать хлестнула его еще раз.
— Вот запру в погребе, там и будешь партизанить с квашеной капустой.
Во дворе залаяла Тайга. Мать подбежала к окну и сразу отпрянула, увидев за стеклом небритое, обросшее рыжеватой клочковатой бородой незнакомое лицо.
— Не признала, что ли?.. Силантий я. Пошла прочь, дрянь! — огрызнулся он на собаку. — Отопри, Дуня.
— Силантий… — чуть слышно прошептала мать и, бросив вожжи, распахнула окно. — А Федор где?
Силантий молчал.
— Папка где? — крикнул испуганно Митька.
Сутулый вытащил из-за пазухи расшитый кисет и нательный крестик, протянул их на раскрытой ладони…
Все трое сидели за столом. Дуня, повязанная черным шелковым платком, смотрела на висевшую на стене фотографию.
— Из тайги вышли… костер развели… — рассказывал Силантий, — Федор с котелком к воде спустился, рубаху снял сполоснуться… тут его и накрыло… валун с осыпи сорвался… Я ему кричу, да где там услышишь… На берегу и схоронили.
Силантий залпом выпил стакан самогона и, вытерев губы, потянулся за ломтем сала.
— Я, Дуня, тебя не оставлю. Чего надо, скажи, сделаю. И еще… не к месту сейчас… однако помни: одно слово — и ты хозяйка в моем доме.
Митька вскочил.
— Не пойдет она за вас. Не пойдет! Золото ваше проклятое только людей губит. И дядя Тимофей, и Кешка горбатый… все из-за этого Дарьиного золота… головы сложили.
Он с ненавистью посмотрел на Силантия, схватил ружье и направил его на сутулого.
— Уходите!
Силантий мгновенно метнулся к Митьке и вырвал у него ружье.
— Горяч ты, однако… В отца.
Митька выпрыгнул в окно.
— Я ухожу, маманя, — крикнул он со двора. — А вернусь, Силантия застану — убью!
Митька отвязал лошадь, вскочил в седло и поскакал к лесу…
У самого тракта, на пригорке, в версте от села Поспихино, стоял большой двухэтажный дом с просторным крытым двором и многочисленными пристройками — постоялый двор Ефима Субботы.
Сюда еще недавно забирались погулять да покуражиться купцы из города, здесь, в трактире, в бесшабашных кутежах удачливые старатели пропивали свое, с трудом добытое, золото.
Силантий в раздумье постоял перед гостеприимно распахнутыми воротами и, наконец решившись, вошел во двор. Под навесом у стены стояли телеги с грузом, накрытым рогожей, а у коновязи лошади жевали сено.
В главной комнате трактира, с большим дубовым буфетом во всю стену, с потускневшими зеркалами в простенках между окон, было пустынно. Только в самом углу несколько возчиков пили чай из большого медного самовара.
Медленно вращался металлический диск музыкального ящика, вызванивая грустную мелодию вальса «На сопках Маньчжурии». Харитон — тщедушный мужичишко с редкой козлиной бородкой, с маленькими бегающими глазками — подкручивал ручку ящика.
— Товар далеко ли везете? — попытался он завести разговор с возчиками.
Мужики молча пили чай, похрустывая баранками.
— Велика тайна — в город, чай, едете?
Снова мужики ничего не ответили.
Харитон подсел к ним.
— Ну прогуляйтесь, прогуляйтесь. В городе-то дураков, слыхать, не хватает… вас дожидаются.
Мужики по-прежнему молчали.
— Вы им соболя да белку, они вам бумаги полную телегу, денег-то нынче не жалеют… Кажная власть свои деньги печатает. Вы, мужики, хоть бы поинтересовались, какая там власть ноне?
Мужики переглянулись, и один из них, помоложе, лениво пробасил:
— Ну?
— Горло смочить желательно… — захихикал Харитон.
— Кобылка воду возит, а козел бороду мочит, — усмехнулся пожилой мужик. — На дармовщинку выпить норовишь, Харитон? Бог подаст.
Тихо приоткрылась дверь, вошел Силантий, скинул мешок и присел за столик возле буфета.
Харитон поднялся и подошел к Силантию.
— С благополучным возвращением, Силантий Митрофанович, — льстиво улыбнулся он.
— Хозяина позови, — угрюмо отозвался Силантий.
Харитон юркнул за занавеску.
— Видать, не пустой вернулся, — поглядывая на Силантия, тихо сказал молодой возчик. — По глазам видать — не пустой!
— Неужто на Дарьино золото набрели? — сказал пожилой.
— Потрясти бы его, поглядеть, какое оно есть, Дарьино золотишко, — шепнул молодой.