Я люблю ездить на такси. Мчишься с огромной скоростью по темным улицам, как будто в космическом корабле по космосу. А потом громко затормозишь на перекрестке, и все прохожие проходят мимо и заглядывают внутрь такси. А ты смотришь на них из-за стекла.
Но если прохожий переходит улицу не на месте, я ужасно нервничаю, злюсь на него и чуть не кричу: «Ну куда идешь! Под машину же лезешь!»
Один раз я даже так и закричал, и водитель засмеялся:
— В шофера ты не годишься, очень вспыльчивый.
По вокзалу папа сам нес свой чемодан, мы шли рядом, а потом папа встретился с Татьяной Филипповной, с сотрудницей из его отдела.
Татьяна Филипповна два раза была у нас дома. И все равно, она сначала нас не узнала, по ее лицу было видно, как она нас с мамой разглядывает через толстые очки, и думает: «Кто же это такие?».
Когда она была у нас дома, она говорила, что с тех пор, как помнит себя, всегда ходит в очках.
Я видел иногда таких трехлетних ребят в очках. Они почему-то всегда сутулые и не очень здоровые с виду. И Татьяна Филипповна такая же. Когда она в первый раз к нам пришла, я даже подумал, что она старушка.
Мы пошли вдоль вагонов, на которых было написано: «Красная стрела. Москва — Ленинград». И папа взял чемодан у Татьяны Филипповны, хоть она и повторяла несколько раз:
— Не нужно, он легкий. Он совсем легкий.
Я так люблю сидеть в купе и смотреть в окно. Даже папа заметил и сказал:
— В этот раз я уж обязательно постараюсь, чтобы ты ко мне приехал.
— Суждены нам благие порывы, — сказала мама, отвернувшись к двери, и грустно улыбнулась.
Это она про мою поездку так сказала. Там еще дальше есть слова: «но свершить их, увы, не дано». Эти слова написал Пушкин сто пятьдесят лет назад.
— Ну почему же, — сказала Татьяна Филипповна, — я напомню Александру Петровичу. И буду помогать ему, когда приедет Коля.
А мама снова грустно улыбнулась.
Потом мы вышли, стали прощаться.
Татьяна Филипповна сразу замерзла и ушла в вагон.
— Не грустите, — сказал папа, — что ни случается, все к лучшему.
— Только я обязательно в Москву поеду, — напомнил я.
А мама вдруг отвернулась и заплакала.
Поезд как раз пошел.
Папа прыгнул в вагон и встал рядом с проводницей. Я немного пробежал рядом с ним, а потом он меня обогнал…
Мне снилось, что вся мебель в моей комнате — живая. И мой письменный стол, и диван, и стулья. Я сидел на шкафу, сгорбившись, чтоб не задеть головой потолка, а они все стояли вокруг, смотрели вверх и плакали. Но я стал петь веселые песни, чтобы их развеселить. Я так громко пел во сне, что даже проснулся.
Сначала я подумал, что сон еще продолжается, а потом понял, что это плачет мама в большой комнате.
Я долго не мог заснуть, а она все плакала.
А мне было страшно. Мне всегда делается страшно, когда она плачет, и я даже двинуться не могу, даже горло у меня становится деревянным — и ни звука я им не могу сказать.
Потом в большой комнате стало тихо, и я заснул.
Утром мама спросила:
— Ты что такой грустный?
Я не ответил. Не мог же я ей сказать: оттого, что она плакала ночью.
В эту неделю было такое теплое солнце, что весь снег растаял. Асфальт кругом был сухой, и земля во многих местах — тоже сухая. По городу еще ходили люди с лыжами, и одна тетка на улице про них сказала:
— И где они только снег находят?
А в парке на озере растаял лед. Он растаял не весь, а только сверху и теперь погрузился под воду.
С Серенады мы с мамой привезли кору, и я сделал из нее парусные корабли. Даже не простые, а двойные — катамараны. И мне давно хотелось их попускать в озере, потому что в ванне было для них мало места.
В четверг после уроков я дома поел и взял корабли на озеро. Мама в это время ушла на занятия в свою музыкальную школу.
Солнце так сильно стало греть, что я даже вспотел, пока шел к озеру. У воды я поправил паруса на кораблях и пустил их вдоль берега. Они сначала стояли, покачивались, а потом дунул ветер, и они помчались совершенно прямо, не зарываясь носом, потому что я им точно сделал руль.
«Смешно, месяц назад я здесь катался на санках с горки, а сейчас корабли пускаю», — подумал я.
И только я так подумал, как увидел ту самую девочку, с которой катался.
Я сразу отогнал корабли от берега, и они у меня снова поплыли прямо и стремительно.
А я нагнулся над водой и следил за ними пристальным взглядом.
«Ну и корабли мои, корабли! Самые лучшие корабли!» — думал я. И не оглядывался на девочку. Сейчас она сама подойдет и посмотрит, как ходят по озеру мои корабли. «Надо им флаги сделать. А еще — один будет пиратским и станет на них нападать».